Ты не накажешь людей, не уедешь в Англию?
— Наверное, так было бы проще, — ответил он. — Но это стало бы наказанием и для меня.
— Значит, ты… любишь Уэльс? — спросила Шерон с удивлением в голосе.
— Я мало знаю Уэльс, — сказал он, — но я успел узнать Кембран и его людей, и я полюбил их. И особенно одну из его жительниц.
Она прижала кончики пальцев к его губам.
— Довольно, — сказала она. — Если ты имеешь в виду меня, то я скоро перестану быть жительницей Кембрана. Я уеду до Рождества. Или даже раньше. Я начну новую жизнь… Не надо! — Она плотнее прижала пальцы к его губам, почувствовав, что он хочет возразить. — И вообще, не будем сегодня говорить об этом. Мы будем дарить друг другу эту ночь, как если бы для нас не существовало завтра.
Он хотел сказать то, что собирался. Но внезапно передумал. Ему нужно хорошенько обдумать все. Есть множество обстоятельств, которые он не может не учитывать, — его титул, его обязательства по продолжению древнего аристократического рода и, наконец, Верити. Такое решение нельзя принимать в минуту страсти, он должен еще раз обдумать все как следует на трезвую голову.
Он медленно поцеловал ее.
— Я хотел спросить тебя о Йестине, — сказал он. — Его, кажется, не радует шахтерский труд?
— Он никогда не жалуется, — ответила Шерон, — и он работает не хуже остальных. Но когда он был мальчишкой, когда жестокая реальность еще не вторглась в его жизнь и он не воздвигал баррикад, чтобы спрятать за ними свои мечты, он иногда делился ими со мной. Он говорил мне, что мечтает прочесть много книг, выучиться на священника, говорил, что у него будет свой приход и прихожане будут уважать его.
— По-твоему, это были просто мальчишеские мечты? — спросил Алекс. — Ты думаешь, он не смог бы стать священником, если бы имел возможность?
— Не знаю, — сказала Шерон. — Раньше я думала, что он слишком чувствителен и мягкосердечен для того, чтобы суметь повести за собой приход. Но в последнее время я все больше понимаю, что в Йестине есть стержень, и очень крепкий стержень. У него действительно мягкое и доброе сердце, но его дух несгибаем, он совсем не слабый человек, каким считал его Оуэн.
— Да. Когда я вправлял ему руку, он, несмотря на адскую боль, улыбался и терпеливо выслушивал твои причитания, — сказал Алекс. — Мне показалось, что он старался таким образом ободрить тебя, Шерон. Ты несла такую околесицу.
— Правда? Я даже не помню, что я говорила.
— Какие-то телячьи нежности, — сказал Алекс. — Это напомнило мне, как я общался с Верити, когда она была в пеленках. Я, конечно, не понял ни слова, потому что ты говорила на валлийском, но твои интонации были очень красноречивы. — Алекс улыбнулся и погладил ее по щеке. — А вот скажи мне: если я заберу его из шахты и назначу своим секретарем, не вызовет ли это общего недовольства? Я, честное слово, не знаю, чего ожидать от этих людей, Шерон. Они совершенно непредсказуемы.
Даже в темноте он увидел, как расширились ее глаза. Она, приблизив лицо, внимательно посмотрела на Алекса.
— Ты правда хочешь сделать это? — спросила она. — Ох, Александр!
— Это не ответ, — сказал Алекс.
— Да ведь это не важно, что подумают другие, — горячо заговорила Шерон. — Не важно, что подумаю я. Спроси у него, Александр. Пожалуйста, спроси у него! Ох, как я люблю тебя!
Он расплылся в довольной улыбке.
— Правда, Шерон?
Она посмотрела на него долгим взглядом и кивнула.
— И я люблю тебя, — сказал он. — Ты наверняка очень, очень устала.
Она, не отвечая, смотрела на него.
— Нам нужно поспать, — сказал он.
— Да.
— Хотя, — продолжал он с улыбкой, — если мы уж все равно не спим, то почему мы тратим время понапрасну?
— Терпеть не могу тратить время понапрасну, — согласилась Шерон.
— Чем же нам заняться?
— Поцелуй меня, — сказала она. — Может, к концу поцелуя мы сообразим, как нам провести время.
И Алекс внял ее совету.
Никогда прежде он не шутил с женщинами. Во всяком случае, в постели. И он находил, что в этом есть своя прелесть. Они оба словно сошли с ума. И ему, и ей отчаянно хотелось спать.
— Мы сошли с ума, — произнес он, отрываясь от ее губ.
— И что же делают сумасшедшие по ночам, когда им не спится? — со смехом спросила она.
— Сложный вопрос, — сказал Алекс. — Зачем ты спрашиваешь у безумца? Впрочем, я, кажется, знаю ответ. — Он подсунул руку ей под спину и перекатил ее на себя. — Хочешь, покажу?
— Да, хочу, — прошептала она.
Прошло еще полчаса, прежде чем они вновь уснули, найдя наконец ответ на вопрос, чем занимаются безумцы по ночам, — и нормальным людям было чему поучиться у них.
Глава 28
Теперь Ангхарад должна была получать пенсию как вдова шахтера, погибшего в шахте. Это очень кстати, думала она, сидя дома. Ведь теперь у нее только один дом для уборки, да и туда она боится идти. До отца Ллевелина уже, наверное, дошли слухи. Если ему все известно, то он обязательно отчитает ее. А может быть, даже с позором выгонит из церкви.
Впрочем, ей все равно.
Оуэн Перри погиб.
Эмрис Рис вернулся, живой и невредимый.
Но ей все равно. Какое ей дело до него?
Она пришла к Джошуа Барнсу утром в понедельник, в свой обычный час. Он был дома — завод и шахта не работали, потому что все мужчины ушли в Ньюпорт.
И он обо всем знал. Граф Крэйл заходил в дом Хьюэлла Риса, когда там сидел Гиллим Дженкинс. Потом Гиллим вернулся к мистеру Барнсу, и для того все стало ясно как дважды два.
Конечно, он все понял.
В первый момент Ангхарад почувствовала стыд и унижение от того, что с ней, двадцативосьмилетней женщиной, обращаются как с сопливым шалопаем. Даже в детстве отец никогда не клал ее на колено для наказания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129