Молилась она долго и самозабвенно. Девочка молча склонила голову перед божеством.
– Тий-тян, простись с господином,– сказала женщина, закончив молитву.
– Ага.
– Возвращайся домой, Тий-тян.
– Спасибо вам.– Девочка поклонилась и пошла. По мере того как она удалялась, ее походка становилась все более похожей на походку обычной школьницы.
– Кажется, девчонка пришлась вам по душе. Через два-три года мы ее пустим в дело. Не теряйте надежды… К тому времени она станет настоящей красавицей.
Такитиро промолчал. Уж если он здесь, неплохо бы прогуляться по обширному саду святилища, подумал он. Но было слишком жарко.
– Пожалуй, зайду к тебе передохнуть. Устал что-то.
– Буду рада., буду очень рада. Когда они подошли к старенькому чайному домику, хозяйка поклонилась и сказала, как положено:
– Добро пожаловать, давненько вы не изволили посещать наше заведение, хотя слухи о вас доходили и до нашего скромного чайного домика.
– Хочу отдохнуть, прикажи принести подушки. И еще: пришли кого-нибудь поболтать – непокладистей! Только не из прежних знакомых.
Он стал уже задремывать, когда появилась молодая гейша. Она молча присела у изголовья, не решаясь нарушить тишину: гость был незнакомый и, судя по всему, с претензиями. Такитиро лежал тихо, не желая первым начать разговор. Чтобы привлечь внимание гостя, расшевелить его, гейша стала рассказывать, что работает здесь два года, что из всех гостей, какие у нее перебывали, ей понравились сорок семь.
– Столько же, сколько в пьесе о сорока семи самураях. Среди них были и сорока-, и пятидесятилетние. Сама теперь удивляюсь. Надо мной даже подтрунивают: мол, как это можно стольких любить без взаимности?
Такитиро окончательно проснулся.
– А теперь?..– спросил он.
– Теперь остался только один. В комнату вошла хозяйка.
Гейше не больше двадцати, неужели она и вправду запомнила эту цифру «сорок семь»,– ведь связи с гостями столь мимолетны, подумал Такитиро.
Тем временем гейша рассказали, как на третий день ее работы в заведении один малосимпатичный гость попросил проводить его в туалет и по пути стал грубо ее целовать. Она так разозлилась, что укусила его за язык.
– До крови? – спросил Такитиро.
– Да, кровь ручьем полилась. Гость разбушевался, потребовал денег на лечение. Я расплакалась. В общем, шум поднялся невообразимый. Гостя с трудом выпроводили. Теперь я даже имени его не помню.
– Так-так,– произнес Такитиро, разглядывая гейшу и представляя, как эта тоненькая, с покатыми плечами киотоская красавица впилась гостю в язык. В ту пору ей, наверное, было лет восемнадцать, не более.
– Ну-ка покажи зубы,– приказал Такитиро.
– Зубы? Мои зубы?! Разве вы их не видели, пока я говорила?
– Как следует покажи.
– Зачем? Это неприлично,– захихикала гейша.– Увольте, господин, ваши слова лишили меня дара речи.
Зубы гейши были мелкие и очень белые.
– Наверное, обломала зубы – пришлось вставлять новые? – пошутил Такитиро.
– Вот уж нет! Язык-то мягкий. Ой, что я говорю – это все вы виноваты,– воскликнула гейша и смущенно спряталась за спину хозяйки.
Поболтав с хозяйкой, Такитиро сказал:
– Уж раз я оказался в этих местах, не заглянуть ли и к Накадзато?
– И правда! Госпожа Накадзато будет рада принять такого гостя. Позвольте проводить вас.– Хозяйка вышла из комнаты. Наверное, слегка подкраситься перед зеркалом.
Внешне чайный домик Накадзато не претерпел особых перемен, но комната, где принимали гостей, была заново переоборудована и обставлена.
К их компании присоединилась еще одна гейша, и Такитиро пробыл у Накадзато до позднего вечера…
Когда Хидэо постучал в двери лавки, Такитиро еще не вернулся. Юноша сказал, что хотел бы повидать Тиэко, и та вышла к нему.
– Я принес обещанный эскиз. Помните, в праздник Гион говорил, что нарисую…– пробормотал Хидэо.
– Тиэко,– окликнула ее Сигэ,– пригласи гостя в дом.
– Сейчас.
Тиэко провела его в комнату, выходившую в сад. Хидэо развернул эскизы. Их было два. На одном – узор из цветов и листьев хризантемы. Форма листьев была изрядно стилизована, и не сразу можно было догадаться, что там изображено. На втором эскизе – красные кленовые листья.
– Чудесно! – воскликнула Тиэко, не в силах оторвать взгляд от эскизов.
– Я безмерно счастлив, что вам понравилось,– сказал Хидэо.– Какой из рисунков вам более по душе?
– Какой же выбрать? Пояс с хризантемами можно носить круглый год…
– В таком случае позвольте выткать пояс по этому рисунку?
Тиэко потупилась, лицо ее погрустнело.
– Оба рисунка хороши… – сказала она нерешительно.– А вы не могли бы выткать на поясе горы, поросшие криптомериями и красными соснами?
– Пояс с горами, поросшими криптомериями и красными соснами? Трудновато, но я подумаю.– Юноша с недоумением поглядел на Тиэко.
– Прошу прощения за мое своеволие, господин Хидэо.
– Почему, собственно, вы должны просить прощения?..
– Дело в том… – Тиэко запнулась,– дело в том, что тогда вечером в канун праздника Гион вы пообещали выткать пояс не мне. Вы приняли за меня другую.
Хидэо буквально лишился дара речи. Кровь отлила у него от лица. Он не мог поверить в услышанное. Ведь именно для Тиэко он создавал этот эскиз, вложив в него всю свою душу и умение. Может быть, Тиэко решила отвергнуть его?
Хидэо показалось совершенно невразумительным то, что ему сейчас сказала Тиэко. Не в силах сдержаться, он воскликнул:
– Неужели я повстречался с вашим призраком, барышня? Может быть, я и беседовал с призраком Тиэко…– Правда, он не решился сказать: с призраком любимой девушки.– Но на празднике Гион призракам бывать не полагается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47