Таким его вспомнила Тиэко. В ту пору она и сама была несмышленой девчушкой.
КРИПТОМЕРИИ НА СЕВЕРНОЙ ГОРЕ
Еще исстари, с хэйанских времен, так повелось в Киото: когда говорят «гора» – это значит прежде всего гора Хиэй, а когда говорят «празднество» – в первую очередь подразумеваются праздники храма Камо.
Минул уже Праздник мальвы, который отмечают пятнадцатого мая.
С тысяча девятьсот пятьдесят шестого года в Праздник мальвы к торжественному шествию во главе с императорским послом добавилась процессия, возглавляемая юной принцессой,– в память о старинном ритуале, когда принцесса, прежде чем посвятить себя служению в храмах Камо, совершает омовение в реке Камогава. В церемониальном наряде из двенадцати кимоно принцесса восседает в возке, запряженном быками. За ней следуют в паланкинах придворные дамы, а также служанки, отроковицы и музыканты. Эта процессия придает празднеству особую красочность благодаря богатству нарядов и молодости принцессы, в роли которой выступает девушка, выбираемая из студенток колледжей. Иногда выбор падал и на подружек Тиэко. В этих случаях она вместе с другими девушками отправлялась на дамбу у Камогавы поглядеть на процессию.
В Киото, где такое множество старинных буддийских и синтоистских храмов, чуть ли не каждый день отмечаются большие и малые храмовые празднества. Взглянуть хотя бы на майский календарь – ни одного дня без праздника!
В павильонах или на открытом воздухе устраиваются чайные церемонии, там и сям поднимается парок от котлов с горячей пищей…
Но в нынешнем году Тиэко даже Праздник мальвы и тот пропустила. Май выдался необычайно дождливым, к тому же ее с самого детства столько раз водили на этот праздник…
Тиэко особенно любила цветы, но ей нравились и молодые листочки, свежая зелень деревьев. Она любовалась молодыми листьями кленов в Такао, с удовольствием посещала и окрестности Вакаодзи.
– Матушка, нынче мы не видели даже сбор чая,– сказала Тиэко, заваривая чай нового урожая из Удзи.
– Сбор еще не кончился,– возразила Сигэ.
– Разве?
Позвонила ее подружка Масако:
– Тиэко, поедем в Такао поглядеть на клены. Сейчас там безлюдно – не то что осенью…
– Не поздно ли?
– Самое время – там ведь прохладней, чем в городе.
– Хорошо,– согласилась Тиэко, потом, будто вспомнив о чем-то, сказала: – После того как мы побывали в Хэйан дзингу, надо было бы еще пойти к вишням на горе Сюдзан, а мы совсем позабыли о них. Помнишь ту старую вишню?.. Жаль, теперь уже поздно. Но самое время полюбоваться криптомериями на Северной горе. От Такао туда рукой подать. Знаешь, когда я гляжу на стройные, устремленные в небо криптомерии на Северной горе, душа замирает. Поедем потом туда, так захотелось вдруг поглядеть на эти удивительные деревья – больше, чем на клены в Такао.
Добравшись до Такао, Тиэко и Масако решили полюбоваться кленами не только возле храма Дзингодзи, но и близ храмов Саймёдзи в Макииоо и Кодзандзи в Тоганоо.
Подъем в Дзингодзи и Кодзандзи довольно крут, и Масако в легком летнем платье и туфлях на низких каблуках с беспокойством поглядывала на Тиэко, которая была в кимоно, затянутом широким поясом. Но на лице Тиэко не видно было признаков усталости.
– Чего это ты так воззрилась? – спросила Тиэко.
– До чего же хороша! – прошептала Масако.
– Верно, удивительно красива! – воскликнула Тиэко, глядя на видневшуюся далеко внизу реку Киётаки.– А здесь прохладней, чем я думала.
– Да ведь я…– давясь от смеха, проговорила Маса-ко,– я имела в виду тебя, а не речку.
– …
– И откуда только берутся такие красавицы?
– Перестань, прошу тебя.
– Скромное кимоно среди яркой зелени только оттеняет твою красоту. Правда, тебе и нарядное было бы к лицу…
В тот день Тиэко надела лиловое кимоно приглушенных тонов и широкий пояс из ситца, которым щедро, оделил ее отец.
Тиэко не спеша поднималась по каменным ступеням. Пока Масако восхваляла ее красоту, она думала о портретах Сигэмори Тайра и Еритомо Минамото в храме Дзингодзи – тех самых портретах, которые Андре Мальро назвал мировыми шедеврами. Она вспомнила, что на лбу и на щеках Сигэмори еще сохранились следы красной краски.
Масако и прежде не раз откровенно восхищалась красотой Тиэко.
В храме Кодзандзи Тиэко любила глядеть на горы с просторной галереи святилища Исимидзуин. Ей нравилась и тамошняя картина, на которой был изображен основатель храма – святой Мёэ, предающийся медитации, сидя на дереве. Там же, в храме, была выставлена копия свитка Тёдзюгига – юмористических картинок из жизни птиц и зверей. Монахи угостили девушек чаем.
Масако не бывала дальше храма Кодзандзи. Здесь в общем-то кончался туристский маршрут. Тиэко же помнила, как однажды отец повез ее дальше и они любовались вишнями на горе Сюдзан и нарвали целую охапку полевого хвоща. Стебли хвоща были сочные и длинные. Потом она и сама, когда приезжала в Такао, доходила до деревни на Северной горе, где росли криптомерии. Теперь деревня влилась в Киото и стала городским кварталом. В квартале всего сто двадцать – сто тридцать дворов, и, пожалуй, по многим признакам правильнее по-прежнему называть его деревней.
– Я стараюсь где только можно ходить пешком,– сказала Тиэко.– А здесь так хорошо, и дорога дивная.
Крутые горы вплотную подступали к реке Киётаки. Девушки прошли еще немного вперед и увидели чудесную рощу криптомерии. Деревья росли стройными рядами. С первого взгляда можно было догадаться, что за ними тщательно ухаживают. Из этого ценного дерева изготовляют бревна, и только в этой деревне умеют искусно их обрабатывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47