По воде пошли круги. Заколебались отражения вишен и сосен.
– Не хотите ли покормить? – предложила Тиэко. Юноша не ответил.
– Вы сердитесь на меня?
– Нисколько.
Долгое время они сидели молча. Синъити с прояснившимся лицом глядел на поверхность воды.
– О чем это вы задумались? – прервала молчание Тиэко.
– Так просто… Бывают ведь чудесные минуты, когда ни о чем не думаешь. Впрочем, когда сидишь рядом со счастливой девушкой, тебя и самого обволакивает теплотой счастливой юности.
– Это я счастливая?.. – удивилась Тиэко. Тень печали мелькнула в ее глазах. А может, то было лишь легкое движение воды, на которую она глядела.
– Там за мостом есть вишня, которая мне особенно нравится,– сказала Тиэко, поднимаясь со скамьи.
– Наверно, вон та. Она видна и отсюда.
В самом деле, вишня была удивительно красива. Она стояла уронив ветви, словно плакучая ива. Тиэко вступила под ее сень, и легкий ветерок опустил ей на плечи и к ногам несколько лепестков. Опавшие цветы устилали землю под вишней, штук семь или восемь плавали на воде. Бамбуковые шесты подпирали ветви, и все же их тонкие концы, увенчанные цветами, склонялись до самой земли.
Сквозь переплетение ветвей виднелась вершина горы в зеленом весеннем убранстве.
– Наверно, это часть Восточной горы,– сказал Синъити.
– Это вершина Даймондзи,– ответила Тиэко.
– Неужели Даймондзи такая высокая?
– Так кажется, потому что вы глядите на нее сквозь усыпанные цветами вишни.
Они стояли под вишней и не хотели уходить.
Чуть дальше земля была посыпана крупным белым песком, а правее росли дивные высокие сосны.
Когда они миновали ворота Отэммон, Тиэко предложила:
– Не пойти ли нам к храму Киёмидзу?
– Киёмидзу? – удивился Синъити. А что там интересного? – было написано на его лице.
– Хочу оттуда полюбоваться вечерним Киото, поглядеть на заход солнца над Западной горой.
– Что ж, пойдем.
– Пешком, согласны?
Путь был неблизкий. Обходя шумные улицы, они сделали большой крюк по дороге, ведущей к храму Нандзэндзи, прошли позади храма Тионъин и через дальний конец парка МаруяМа по узкой тропинке приблизились к храму Киёмидзу. Все вокруг уже подернулось вечерней дымкой.
На большой сцене – площадке, где ставились храмовые представления,– кроме стайки студенток, никого не было. В надвигающихся сумерках смутно белели их лица.
Тиэко любила приходить сюда в этот час. Позади них на главном здании храма засветились фонари. Тиэко, не останавливаясь, пересекла большую сцену и, пройдя перед храмом Амида, подошла к святилищу. Здесь, на самом высоком месте, тоже была своя площадка, сразу за которой начинался обрыв. Сама площадка, как и крыша над ней, крытая корой кипариса, точно парила над обрывом. Она была невелика, зато отсюда открывался поразительный вид на Киото и Западную гору.
Внизу, в городе, уже зажигались огни, но было еще . достаточно светло.
Тиэко подошла к перилам и стала глядеть на запад. Она, казалось, совершенно забыла о Синъити. Юноша приблизился к ней и встал рядом.
– Синъити, а ведь я подкидыш,– неожиданно призналась Тиэко.
– Подкидыш?!
– Да, меня подкинули.
Синъити был настолько ошеломлен, что вначале подумал, будто слово «подкидыш» Тиэко употребила не буквально, а, скорее, пытаясь объяснить свое душевное состояние.
– Подкидыш…– пробормотал Синъити.– Неужели даже вы считаете себя подкидышем? В таком случае я и подавно подкидыш… В душе. А может, все люди – подкидыши: когда они рождаются, боги подбрасывают их в этот мир.
Синъити глядел на профиль Тиэко: может, то была игра вечернего освещения и надвигающаяся весенняя ночь навеяла на девушку легкую грусть?
– А, пожалуй, справедливей считать людей не подкидышами, а божьими детьми: боги подбрасывают их на нашу землю, чтобы потом спасти…– заключил свою мысль Синъити.
Тиэко глядела на вспыхнувший вечерними огнями Киото, будто вовсе не слушала Синъити. Она даже не повернула лица в его сторону.
Синъити почувствовал: Тиэко в самом деле опечалена. Он хотел было успокаивающе коснуться ее плеча, но она отстранилась.
– Не трогайте подкидыша,– пробормотала она.
– Разве я не сказал, что подкидыши – божьи дети? – возразил Синъити, повышая голос.
– Слишком сложно для моего разумения. Я не божий подкидыш, меня подкинули обыкновенные люди – родители.
– …
– Да-да! Меня оставили у входа в нашу лавку.
– Не может быть!
– Честно говоря, я не собиралась вам признаваться – это вырвалось у меня случайно, но это правда!
– …
– Гляжу отсюда на вечерний Киото и невольно начинаю сомневаться: действительно ли я родилась в этом городе?
– С вами творится нечто странное. Да понимаете ли вы, что говорите?
– Какой резон мне лгать?
– Разве вы не единственная и к тому же горячо любимая дочь оптового торговца? Правда, единственная дочь одержима странной фантазией…
– Родители в самом деле меня любят… хоть я и подкидыш.
– Кто может подтвердить это?
– Подтвердить? Тому свидетель – решетка у входа в наш дом. Решетка знает.
– Голос Тиэко звучал проникновенно.– Однажды – я тогда уже училась в средней школе – меня позвала мать и призналась, что она мне не родная, что похитила меня, когда я была еще грудным младенцем. Только родители, должно быть, не договорились заранее и сначала называли мне разные места, где они меня подобрали. Отец – под цветущими вишнями в Гион, а мать – на берегу реки Камогава. Из жалости не хотели признаться, что подобрали меня у собственной лавки…
– Н-да… А о настоящих родителях вам что-нибудь известно?
– Отец и мать так добры ко мне, что у меня даже не возникало желания искать настоящих родителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47