– Так что же вы ответили Хидэо?
– Я… я не могла так вот сразу дать ответ.
– …
– Хидэо познакомился со мной, приняв меня за вас, Тиэко. Правда, теперь он просит руки именно у меня, но где-то в глубине души он все еще хранит ваш образ.
– Вы ошибаетесь, Наэко!
– Нет, я все прекрасно понимаю, и хотя дело теперь уже не в путанице, которая произошла, все равно выходит так, будто я должна занять не свое место, не свое, а ваше. И Хидэо предложил выйти за него замуж потому, что во мне видит вас. Это во-первых…
Тиэко вспомнила, как нынешней весной гуляла по ботаническому саду и глядела на буйное цветение тюльпанов, а на обратном пути Такитиро предложил ей выйти за Хидэо, а Сигэ рассердилась, сказав, что сначала надо спросить у самой Тиэко: по сердцу ли он ей?
– Во-вторых, в мастерской Хидэо ткут пояса для кимоно. И у них дела с вашей лавкой, а появляюсь я – и это будет для вас не слишком удобно. А я никогда на такое не соглашусь. Лучше умереть! Сейчас впору не замуж за Хидэо мне идти, а скрыться от людских глаз куда-нибудь подальше в горы…
– Да как вы можете так думать?! – Тиэко схватила ее за плечи и встряхнула.– Я ведь и сегодня сказала отцу, что еду к вам. И матушка знает. Зачем вам от нас скрываться?!
– Как вы думаете: что мне ответил на это отец? – Тиэко снова, еще сильнее встряхнула ее за плечи.– Он сказал: «Если с ней случилась какая-то беда, приведи ее к нам»… Я ведь записана как наследница семейства Сада. Так вот, он сказал, что будет относиться к вам так же, как ко мне, что в доме станет веселее, если у них появится еще одна дочь.
Наэко сняла с головы полотенце.
– Спасибо, я очень тронута предложением вашего отца.– Она закрыла руками лицо и некоторое время не могла произнести ни слова.– У меня нет на свете ни одной родной души, и никто по-настоящему не поможет мне в трудную минуту. До того тоскливо бывает порой, но я работаю, работаю изо всех сил, чтобы забыться.
– И все-таки что вы решили ответить Хидэо? – спросила Тиэко, стараясь отвлечь девушку от мрачных мыслей.
– Я не могу так сразу ему ответить,– прошептала Наэко, и на глазах ее выступили слезы.
– Дайте-ка мне.– Тиэко взяла у нее полотенце и стала вытирать слезы в уголках глаз и на щеках.– С такой заплаканной физиономией нельзя появляться в деревне.
– Не беспокойтесь! Я смелая и сильная – работаю за двоих, но… плакса.
Наэко спрятала лицо на груди у Тиэко и зарыдала в голос.
– Ну что с вами делать! – Тиэко легонько похлопала ее по спине.– Наэко, прекратите сейчас же плакать, иначе я уйду.
– Нет-нет, не уходите! – испуганно воскликнула девушка. Потом взяла у Тиэко свое полотенце и стала с силой тереть им лицо.
Зимой никто не обратит внимания на порозовевшие щеки – решат, что от холода. Только вот глаза были красные, и Наэко глубже надвинула на лоб полотенце.
Некоторое время девушки шли молча.
На криптомериях до самого верха были обрублены ветви. Лишь на макушках оставались листья, и Тиэко казалось, будто в зимнюю пору там распустились неброские зеленые цветы.
Убедившись, что Наэко немного успокоилась, Тиэко сказала:
Хидэо – прекрасный ткач, к тому же сам рисует хорошие эскизы для поясов, и вообще, мне кажется, он серьезный человек, на которого можно положиться.
– Да,– ответила Наэко.– Вы знаете, когда господин Хидэо пригласил меня на Праздник эпох, он больше глядел не на шествие в нарядных одеждах, а на зеленые сосны дворцового сада.
– Ничего удивительного, наверное, он много раз видел такое шествие…
– Нет, дело здесь, мне кажется, в другом,– настаивала Наэко.
– …
– После того как шествие кончилось, он пригласил меня домой.
– Домой? К себе? – удивилась Тиэко.
– Да. У него есть два младших брата. Он повел меня на пустырь позади дома и сказал: когда мы поженимся, он построит здесь маленький домик, ну, лачугу какую-нибудь, и будет ткать лишь то, что ему по душе.
– Так это же прекрасно!
– Прекрасно?! Хидэо хочет жениться на мне, потому что видит во мне вас, ваш образ – во мне! Мне это ясно.
Тиэко молча шла рядом, не зная, что ответить.
В боковой долине, еще более узкой, чем та, по которой они шли, отдыхали женщины, шлифовавшие бревна. От костра, у которого они грелись, поднималась струйка дыма.
Они подошли к дому, принадлежавшему Наэко. Это был скорее не дом, а жалкая лачуга. За домом никто не следил: соломенная крыша покосилась, кое– где сквозь нее проступали ребра стропил. Но, как принято в деревне, перед домом был небольшой сад, в котором привольно росла высокая нандина, усыпанная красными плодами. Семь или восемь стволов ее причудливо переплетались между собой.
Наэко без особого волнения глядела на дом. Сказать ли о нем Тиэко или промолчать, раздумывала она. Собственно, Тиэко появилась на свет в родной деревне матери, навряд ли ее сюда привозили, и ничто ее с этим домом не связывает. Да и сама она в точности не помнит, жила ли когда-либо в этом доме.
Тиэко прошла мимо, не обратив на дом внимания. Она глядела лишь на поросшие криптомериями горы. И Наэко решила ничего ей не говорить.
Венчики листьев, оставленные на макушках криптомерии, казались Тиэко зимними цветами. Они и в самом деле были цветами зимы.
Почти у каждого дома сохли поставленные в ряд ошкуренные и отшлифованные бревна. Белые, одинаковой толщины бревна были прекрасны сами по себе – красивей, наверное, любой стены, которая будет из них построена.
Хороши были и криптомерии на горе с их стройными, вытянувшимися в струнку стволами, под которыми виднелась пожухлая трава. Между стволами проглядывало голубое небо.
– Зимой они еще красивее, правда? – сказала Тиэко.
– Может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47