Когда Хемминг кончил чтение, Юан Уоллес взволнованно прибавил, что сегодня утром его посетил Гранди и сообщил об отказе Италии от участия в комитете по «невмешательству».
За зеленым столом воцарилось напряженное молчание. Представители капиталистических держав проявили полную растерянность. Подкомитету Следовало протестовать против зверского расстрела в мирном городе Альмерии сотен ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей. Но не тут-то было! Дипломаты так называемых «демократических» стран до смерти перепугались, как бы теперь не рухнул, подобно карточному домику, весь фарс «невмешательства». Откровеннее всех их истинные чувства выразил французский посол Корбен:
– Наша главная задача Сейчас состоит в том, чтобы попытаться спасти работу этого комитета, я сказал бы даже, существование этого комитета…
А бельгийский, посол Картье, как обычно задремавший во время чтения письма Риббентропа, во-первых, попросил прочитать это послание еще раз и затем, когда просьба его была выполнена, глубокомысленно заметил:
– Надо выяснить, что он (то есть Риббентроп. – И. М .) понимает под гарантиями?
Это дало направление последующей дискуссии. Уоллес, Корбен, Картье, Пальмшерна на все лады обсуждали, каких именно «гарантий» требует германское правительство в качестве условия возвращения в комитет. Через все выступления красной нитью проходил мотив: «Ах, чем мы можем умилостивить фашистского тигра?»
Зрелище было противное и возмутительное!
Каган решительно выступил против «умиротворения» агрессоров. Назвав обстрел Альмерии безобразным фактом, он подчеркнул, что германское правительство, не известив комитет о своих преступных намерениях, совершенно незаконно «объединило в себе функции прокурора, судьи и исполнителя приговора». Советский представитель требовал, чтобы комитет как минимум выразил сожаление по поводу невинных жертв этого произвола.
Куда там! Юан Уоллес просто пришел в ужас от такой «дерзости» по отношению к фашистским разбойникам. Те же чувства обуревали и большинство других членов подкомитета.
Ища выход из «щекотливого» положения, Картье полушутливо заметил:
– Я не вижу, что хорошего мы могли бы сделать, продолжая сидеть за этим столом, кроме разве как наслаждаться приятной компанией друг друга.
Юан Уоллес вздохнул с облегчением и предложил «разойтись, не принимая никакой резолюции».
Затем он же, а заодно с ним Корбен, Пальмшерна и некоторые другие стали наперебой доказывать, что необходимо обратиться к английскому и французскому правительствам с просьбой уладить возникший конфликт с фашистскими державами «через дипломатические каналы». Впредь до того Уоллес при явном одобрении большинства присутствовавших признал нежелательным созывать заседания комитета и подкомитета.
Позорная сделка
Казалось, вся злосчастная кампания «невмешательства» пришла к своему естественному концу. Демократические круги в Англии, Франции и других странах вздохнули с облегчением. После разгрома Герники и варварского обстрела Альмерии многим стало ясно, что если наглости фашистских держав не дать теперь же решительного отпора, то в дальнейшем это может иметь самые гибельные последствия.
Советское посольство в Лондоне пустило в ход все свои связи, использовало все возможности для быстрейшей и полной ликвидации соглашения и комитета по «невмешательству», принявших такие уродливые формы. Сам я и мои ближайшие помощники (особенно товарищи Каган и Столяр) в течение недели вели бесконечные беседы с журналистами, парламентариями, тред-юнионистами, чиновниками английского государственного аппарата, наконец, с членами правительства и их ближайшим окружением. Мы старались доказать им, что первоначальная идея, положенная в основу соглашения о невмешательстве, на практике совершенно извращена, что позиция Германии и Италии абсолютно исключает возможность действительного нейтралитета великих держав в испанском конфликте, что в сложившейся ситуации так называемый «нейтралитет» «демократических» держав фактически означает интервенцию против республиканской Испании. Отсюда мы делали вывод, что следует воспользоваться уходом Германии и Италии из комитета и похоронить его в архивах истории, с минимумом осложнений и полемики.
Надо сказать, такая наша пропаганда в первую неделю июня 1937 года находила сочувственный отклик во многих умах и сердцах. Она, несомненно, оказала влияние «а общественное мнение в Англии и явственно сказалась на поведении не только британского, но и французского правительств в тот критический период.
На мою долю выпало вести разговоры с верхушкой лейбористской партии. В течение нескольких дней я встречался и беседовал с виднейшими ее политическими деятелями, а также с руководителями тред-юнионов. Картина при этом получалась довольно странная. Почти все мои собеседники в принципе соглашались со мной, но, когда речь заходила о практических выводах, всегда как-то оказывалось, что сделать ничего невозможно. Политики говорили: «Мы бы с радостью потребовали полной отмены невмешательства, да вот тред-юнионисты на это не согласны». А тред-юнионисты в свою очередь кивали на политиков: «Мы хоть сейчас готовы похоронить невмешательство, да вот они колеблются». Ключ к разгадке этой шарады подсказал мне один не очень видный, но зато более откровенный лейборист радикального толка:
– Наши лидеры – и политики, и тред-юнионисты – находятся под слишком сильным влиянием правительства и не решаются выступить против него… К тО1му же они смертельно ненавидят коммунистов и не хотят поддерживать никаких их требований.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65