Читатель уже успел ознакомиться с той игрой в бирюльки, которой комитет с таким упоением занимался в первые недели своего существования. Однако СССР не был склонен к такому времяпровождению. Еще 7 октября С. Б. Каган по указанию Советского правительства препроводил лорду Плимуту заявление, вызвавшее в комитете большое смятение. В этом документе, основанном главным образом на материалах республиканского правительства Испании, перечислялся ряд грубых нарушений соглашения о невмешательстве Португалией и затем следовал вывод:
«Советское правительство опасается, что такое положение… делает соглашение о невмешательстве фактически несуществующим. Советское правительство ни в коем случае не может согласиться превратить соглашение о невмешательстве в ширму, прикрывающую военную помощь мятежникам со стороны некоторых участников соглашения против законного испанского правительства. Советское правительство вынуждено ввиду этого заявить, что, если не будут немедленно прекращены нарушения соглашения о невмешательстве, оно будет считать себя свободным от обязательств, вытекающих из соглашения».
На пленарном заседании комитета 9 октября, где обсуждалось это заявление, представитель Португалии Кальхейрос (заменявший еще не приехавшего в Лондон посла Монтейро) демонстративно отсутствовал, а представитель Италии Гранди произнес одну из своих погромных речей против СССР. С. Б. Каган дал Гранди заслуженно резкий ответ. В конечном счете по предложению Плимута комитет решил запросить у португальского правительства объяснения по выдвинутым против него обвинениям.
12 октября, в день моего возвращения в Лондон, С. Б. Каган по поручению НКИД направил Плимуту новое письмо, в котором настаивал на установлении английским и французским флотами контроля за португальскими портами. Плимут ответил, что не считает целесообразным созывать комитет для рассмотрения этого предложения СССР до получения объяснений португальского правительства. Начиналась явная игра в оттяжку…
Но тут произошло одно существенное событие. 16 октября была опубликована телеграмма Центрального Комитета нашей партии секретарю ЦК Коммунистической партии Испании. Она гласила:
«Трудящиеся Советского Союза выполняют лишь свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испании. Они отдают себе отчет, что освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества. Братский привет!».
Таким образом, генеральная линия СССР в отношении испанских событий была провозглашена открыто. Исходя из нее, Народный комиссар иностранных дел M. M. Литвинов дал мне указание выступить с новым заявлением и сделать еще один шаг вперед в смысле уточнения позиции Советского правительства. Это-то заявление я и направил в письменном виде Плимуту утром 23 октября.
Мы напоминали о систематическом нарушении соглашения о невмешательстве «рядом его участников», в том числе Португалией, вследствие чего «создалось привилегированное положение для мятежников», а «законное правительство Испании оказалось на деле под бойкотом, отнимающим у него возможность закупать оружие вне Испании для защиты испанского народа». Далее в заявлении констатировалось, что все попытки представителя Советского правительства положить конец нарушениям соглашения не нашли поддержки в комитете, и отсюда делался вывод:
«Таким образом, соглашение превратилось в пустую, разорванную бумажку. Оно перестало фактически существовать. Не желая оставаться в положении людей, невольно способствующих несправедливому делу, правительство Советского Союза видит лишь один выход из создавшегося положения: вернуть правительству Испании право и возможность закупать оружие вне Испании…
Во всяком случае Советское правительство, не желая больше нести ответственность за создавшееся положение, явно несправедливое в отношении законного испанского правительства и испанского народа, вынуждено теперь же заявить, что в соответствии с его заявлением от 7 октября оно не может считать себя связанным соглашением о невмешательстве в большей мере, чем любой из остальных участников этого соглашения».
Смысл приведенного заявления был совершенно ясен: СССР будет соблюдать соглашение о невмешательстве только в том случае, если прекратятся нарушения этого соглашения со стороны Германии, Италии и Португалии. А поскольку фашистские державы, оставаясь членами комитета, продолжают вмешательство в испанские дела в интересах реакции и войны, СССР не остается ничего, кроме как делать то же самое в интересах мира и демократии.
Таким образом, Советское правительство не позволило поймать себя в тенета формально-юридических параграфов соглашения и упустить из-за этого существо дела…
Огласив советское заявление, Плимут недоуменно пожал плечами:
– Этот документ содержит фразы, которые трудно понять или истолковать… Может быть, советский посол желает что-либо прибавить в пояснение своего письма?
С таким же примерно запросом ко мне обратился и Гранди.
Обоим явно хотелось поймать меня на неосторожном слове. Какой бешеный танец людоедов открыли бы тогда фашистские да и многие «демократические» газеты! Однако я лишил их этого удовольствия. Ответ мой был уклончив:
– Ничего не могу прибавить к тексту письма. Мне кажется, что смысл его достаточно ясен и вытекающие отсюда последствия очевидны.
Чувствуя, что большего из меня не выжмешь, Плимут предложил перенести обсуждение советского заявления в подкомитет и перейти к рассмотрению следующего пункта порядка дня – ответов Германии, Италии и Португалии на поступившие в комитет жалобы о нарушении ими соглашения о невмешательстве…
Здесь мне придется опять сделать некоторые пояснения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65