Я не стал, однако, разъяснять лорду Плимуту разницу между «тогда» и «теперь», а просто сказал:
– Вы назвали меня большим пессимистом… А я, выслушав вас, склонен думать, что вы слишком самоуверенны… История скоро покажет, кто из нас двоих прав, а кто ошибается.
История это действительно показала, и притом гораздо скорее, чем я ожидал. Франко после победы не пришел поклониться золотому тельцу в Сити. Он остался германской марионеткой до самого конца «третьего Рейха», а потом быстро переметнулся к США. Англия и Франция потеряли свое прежнее влияние в Испании… Так они заплатили за свою политику «невмешательства».:
Однако возвращаюсь к 1937 году.
Заблуждения правящих кругов Англии, так хорошо выявившиеся в моем разговоре с Плимутом, еще более усугубились благодаря некоторым политическим событиям европейского масштаба.
28 мая 1937 года в Англии ушел на покой премьер Болдуин и вместо него главой правительства стал Невиль Чемберлен – лидер так называемой «кливденской клики», объединявшей самые реакционные круги британской буржуазии. 25 июня он выступил в парламенте с большой программной речью, в которой обрисовал тогдашнюю международную ситуацию в очень мрачных красках.
– В горах иногда создаются условия, – утверждал премьер, – когда одно неосторожное движение или даже громкий крик могут дать толчок для снежного обвала. Именно таково в настоящее время положение на международной арене. Я верю, что, хотя лавина угрожающе нависла, она не придет в движение. Если мы проявим выдержку и терпение, если мы сохраним холодные головы, европейский мир еще может быть спасен.
Выступавший после Чемберлена Ллойд Джордж не без ехидства заметил, что «каждая рыба имеет холодную голову», но для выхода из международного тупика этого мало; тут нужны «мужественные сердца и острые умы». А вот этого-то как раз в правительстве Чемберлена и не нашлось, вследствие чего с июня 1937 года Англия открыто покатилась по пути позорно-преступных сделок с фашистскими агрессорами, которые 26 месяцев спустя ввергли ее во вторую мировую войну.
Эта общая линия нового английского кабинета сказалась и на отношении к Испании. Она привела к дальнейшей интенсификации политики «невмешательства».
Не в лучшей роли выступала и Франция. 20 июня там пало правительство Блюма и на смену ему пришло правительство Шотана, в котором «умиротворители» играли поистине первую скрипку. Достаточно сказать, что среди министров нового французского правительства оказалась такая зловещая фигура, как Бонне.
Трогательная забота о сохранении фарса «невмешательства» была проявлена также за океаном. Я уже рассказывал, что американское правительство с самого начала благословило Англию и Францию на это бесславное дело. А потом вашингтонские политики пошли еще дальше: не будучи связаны никаким соглашением о невмешательстве, они совершенно добровольно, по собственной инициативе отказали Испанской республике в продаже оружия. Больше того, Вашингтон усилил давление на Мексику, запрещая ей перепродавать испанским демократам вооружение, приобретенное в США.
Государственный департамент проявил просто постыдную нервозность, когда Риббентроп и Граеди заявили о своем уходе из комитета по «невмешательству». Американский посол в Лондоне Бингхэм уже 1 июня, то есть на другой день после приостановки работы комитета, явился к британскому министру иностранных дел Идену и заявил ему, что правительство США «обеспокоено создавшейся ситуацией» и хотело бы знать, как намерено вести себя в этой ситуации английское правительство. Уже по самому тону демарша Бингхэма не трудно было судить, что государственный департамент считает чрезвычайно важным скорейшее восстановление комитета по «невмешательству».
До какой крайности доводили принцип «невмешательства» американские политики, достаточно ярко свидетельствует следующий почти комический инцидент.
Весной 1937 года, накануне падения Бильбао, несколько тысяч испанских детей по желанию их родителей были эвакуированы из Басконии и Астурии в другие европейские страны (СССР, Англию, Францию) и незначительная часть – в Мексику. 5 июня пароход доставил 500 маленьких испанских граждан в Нью-Йорк, откуда они уже сушей должны были проследовать через мексиканскую границу. Казалось бы, что могло быть невиннее и естественнее этого? Но нет! Американские власти решили иначе. В их воображении 500 малолетних детей приняли грозный облик 500 комбатантов одной из сторон в испанском конфликте. И потому этим детям было отказано в высадке на берег…
Не приходится удивляться, что в такой обстановке правительства Англии и Франции сразу же после ухода Германии и Италии из комитета и морского патруля начали униженно упрашивать фашистские державы сменить гнев на милость. Теперь уже опубликованы многие документы, подробно освещающие все детали переговоров между четырьмя названными державами после обстрела Альмерии. Сличая их с тем, что разными путями доходило до меня об этих переговорах в июне 1937 года, я с удовлетворением убеждаюсь, что советское посольство в Лондоне располагало достаточно надежной информацией. Все основное и существенное мы знали, не хватало лишь отдельных, правда подчас весьма красочных, штрихов.
Уже 2 июня 1937 года британское министерство иностранных дел, по свидетельству того же Бингхэма, направило своим послам в Берлине и Риме предписание предложить правительствам Германии и Италии обсуждение вместе с Англией программы мероприятий, которая могла бы удовлетворить фашистские державы. Практически это означало конкретизацию тех «гарантий», которых требовал Риббентроп в своей ноте комитету 31 мая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65