– Фашистское правительство резервирует за собой, и только за собой, право защищать итальянский флаг, жизнь и интересы своих граждан везде, где оно найдет это нужным, и в таких формах, какие сочтет необходимыми! Этот вопрос не может подлежать обсуждению в нашем комитете.
Перейдя затем на более спокойный тон, итальянский посол стал доказывать, будто бы военные суда Италии, подвергшиеся в Пальме атаке с воздуха, выполняли свои обязанности по осуществлению морского контроля, установленного комитетом. В этом смысле налет республиканских самолетов на Майорку, повлекший за собой гибель шести офицеров итальянского флота, якобы затрагивал компетенцию комитета.
– Фашистское правительство поэтому ожидает, – заявил Гранди, вновь впадая в драматический тон, – что комитет примет меры к восстановлению своей власти и престижа, которые серьезно поколеблены этими актами, являющимися вызовом международному органу со стороны валенсийских властей.
Представители Германии и Португалии опять, конечно, поспешили поддержать своего итальянского коллегу. Ничего необычного тут не было. Что являлось менее обычным, так это поведение председателя комитета. На заседании 28 мая Плимута не оказалось: он уехал на две недели по своим делам. Его место временно занял консервативный политик Юан Уоллес (Euan Wallace). Плимут был совсем не герой, особенно когда речь шла о сопротивлении фашистским державам, но он все-таки умел хотя бы внешне соблюдать известную видимость «беспристрастности». Юан Уоллес, напротив, всячески хотел подчеркнуть, что он всецело сочувствует Италии и Германии. Выступая сразу же после Гранди, Уоллес подобострастно расшаркивался перед итальянским послом и каждое его слово принимал как святую правду. Временный председатель комитета не только выразил «глубокое сожаление» по случаю потерь, понесенных итальянским военно-морским флотом, но и громогласно заявил:
– Мы (то есть комитет. – И. М .) должны немедленно и энергично протестовать пред валенсийским правительством против этого возмутительного преступления.
Уже самый термин «валенсийское правительство» в устах официального представителя Англии, поддерживающей нормальные дипломатические отношения с Испанской республикой, был весьма симптоматичен. Этот термин употребляли обычно представители фашистских держав. Но еще более противоестественным было приглашение комитета протестовать лишь на основании сообщения Гранди, не выслушав объяснений испанского правительства. Все свидетельствовало о страстном желании Уоллеса выслужиться перед фашистскими державами.
Корбен и Картье проявили на этот раз несколько больше хладнокровия, но и они поддержали основную линию Уоллеса. А предусмотрительный Хемминг уже заготовил соответствующий этой линии проект резолюции, которая легко могла бы быть одобрена комитетом, если бы не воспротивилась советская сторона.
Лично я на заседании 28 мая не мог присутствовать по болезни. Незадолго перед тем, во время коронации Георга VI, мне пришлось вместе со всем дипломатическим корпусом совершить прогулку по морю. День был солнечный, но дул страшный ветер, я сильно продрог и свалился в тяжелом приступе малярии. На заседании 28 мая меня заменял советник С. Б. Каган, и он дал крепкую отповедь Уоллесу.
Каган поставил вопрос так: нельзя принимать никаких резолюций только на основании утверждений одной стороны, надо выслушать мнение и другой стороны, то есть испанского правительства; неправильно заявление итальянского посла, будто бы итальянские военные суда, подвергшиеся нападению, выполняли функции морского контроля – Пальма расположена не в той зоне, патрулирование которой передано Италии.
Между Каганом и фашистами плюс Уоллес завязалась длинная и горячая дискуссия. В результате Хеммингу пришлось серьезно переделать свой проект резолюции. Комитет решил запросить у испанского правительства объяснений по поводу бомбардировки Пальмы.
Три дня спустя фашисты преподнесли новый сюрприз. Утром 31 мая было назначено заседание подкомитета. Когда все собравшиеся уселись за стол, оказалось, что места представителей Германии и Италии пусты. Из числа фашистов налицо был только португалец Монтейро, который, как потом выяснилось, прибыл на это заседание лишь для того, чтобы информировать о нем своих «старших братьев».
Юан Уоллес был в состоянии близком к панике. Он сообщил, что от Риббентропа получено письмо исключительной важности. По просьбе Уоллеса Хемминг немедленно огласил этот документ.
Риббентроп писал:
«…В субботу, 29 мая, броненосец «Дейчланд» мирно стоял на рейде у Ибисы (один из Балеарских островов. – И. М .). Между 6 и 7 часами вечера два самолета, принадлежащие красным властям Валенсии, внезапно снизились и сбросили бомбы на военное судно… В результате 22 человека были убиты и 83 ранены… Эта атака на броненосец «Дейчланд», участвующий в осуществлении схемы международного морского контроля, является конечным звеном в цепи подобных же событий… По поручению моего правительства я должен сделать следующее заявление:
1) Германское правительство отказывается принимать участие в контрольной схеме и в работах комитета по невмешательству до тех пор, пока оно не получит гарантии против повторения таких событий…
2) В качестве репрессии за преступное нападение красных бомбардировщиков валенсийских властей на броненосец «Дейчланд», стоявший на якоре, германские корабли сегодня утром обстреляли укрепленный порт Альмерию. После того как портовые сооружения были разрушены и батареи противника приведены к молчанию, акт репрессии закончился».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65