Эта женщина бежала... от чего? От собственной простоты и некрасивости, от невероятной монотонности жизни в Австралии? – Жила здесь с перерывами почти пару лет. Моя растраченная напрасно юность... – У женщины поразительная улыбка – теплая, почти блаженная. Чувствовалось, что эта круглолицая грузная женщина, полноту которой плохо скрывало свободно ниспадающее платье, либо счастлива в настоящее время, либо испытала счастье совсем недавно.
– У всех у нас... – сухо ответила Сара, испытав укол неприязни, словно легкую головную боль. – Прошлое... – Тяжелый вздох выглядел неестественным. Женщина, казалось, не заметила.
Прошлое. Пожалуй, когда на улицах и на берегу озера валялись грязные хиппи, здесь было лучше. Лучше они, чем все более удушающая атмосфера мусульманского Кашмира, ненавидевшего центральное правительство и ненавидимого им...
...лучше, чем вынашиваемые В.К. тайные замыслы создания другой Индии.
Лучше, чем видеть разорванные, залитые кровью тела после еженощных злодеяний, которым, сдерживая армию и поддерживая на высоком уровне контакты с кашмирскими сепаратистскими группировками, позволял свершаться В.К. Потому что все возрастающее брожение делало Кашмир неуправляемым. Тем легче будет его сдать, когда придет время. Она потерла лоб. Ей была ненавистна причастность к этим сведениям; она уже не находила особой привлекательности ни в тайной деятельности, ни в исходившем от собиравшихся в ее доме людей могуществе. Участие в заговоре стало упражнением в способности подавлять чувства, владении техникой допроса. Это приводило ее в бешенство. Зачем еще ей нужно было с деланным интересом поддерживать разговор с этой лондонской толстухой, выведывать новости о местах, к которым она питала отвращение, о стране, которую она покинула почти двадцать лет назад? Старое прошлое.
Проклятый В.К. назначил на этот уик-энд очередную дьявольскую встречу с пакистанскими генералами, сикхами и кашмирскими вождями!.. Чтобы планировать, организовывать, решать... предупреждать и держать в своих руках. И столько насилия, столько убийств. Хладнокровных, зверских, изощренных. Таких же изощренных, как торговля наркотиками, сколотившая состояние семье Шармаров и давшая возможность взять под контроль сепаратистов. Рискованная стратегия – в которую я больше не верю!.. Cri de coeur Крик души (фр.).

, дорогая, тут же поправилась она. Слишком поздно хочешь стать честной.
– Раньше здесь было куда проще, – заметила она. И с горечью добавила: – И намного спокойнее.
– Я уж было отказалась, – начала Роз, – не хотела ехать дальше Дели. Потом подумала: какого черта? – Пожала плечами. – Кажется, просто не верила. Неужели так плохо?
Сара махнула с сторону стелющегося под утренним ветерком, будто серое полотно, дыма.
– Прошлой ночью было не так плохо. Заметили солдат в аэропорту? – Роз кивнула. Казалось, она живет прошлым, почти не нарушаемым происходящими событиями. Должно быть, ради этого она и продолжила путешествие. Настоящее было всего лишь газетными сообщениями. – У нас здесь никаких неприятностей не было. Сейчас здесь только вы да пожилая американская пара – вон в том домике, зеленом с розовым. Остальные вчера уехали.
– Сколько у вас домиков?
– Четыре... и, конечно, мой собственный.
– Вы тоже влюбились в это место?
Сара чуть не поморщилась, будто от дурного запаха или чего-то противно скользкого. Потом смущенно подумала, что слишком легко отмахивается от прошлого.
– Да, – натянуто ответила она, – пожалуй, да.
В дверях веранды с листиками меню на день возник поваренок, прелестный мальчуган с очаровательной улыбкой. Не дав ему говорить и едва взглянув, согласна ли Роз, Сара произнесла:
– Сегодня у нас французский завтрак, Хамди. Скажи отцу, чтобы не перегрел рогалики и не подпалил тосты. Кофе? – обратилась она к Роз. Та кивнула, расслышав английское слово в непонятном потоке хинди. Важно кивнув, мальчик исчез за занавеской. Мгновение спустя загремели горшки, сигнализируя, что приказание понято.
– А вы, я вижу, явно... влюблены в Кашмир?
Женщина снова кивнула. Казалось, под взглядом Сары она на глазах превращается в нескладного подростка. Неловко подавшись вперед, обхватив руками колени, она как бы примирялась с чувством неполноценности и собственной невзрачностью по сравнению с чужой ленивой самоуверенностью.
Роз наблюдала за следившей за ней соперницей. Было чертовски легко играть роль, которую от нее ожидали: безыскусной, туповатой, наивной, слезливо-сентиментальной. Сара Мэллоуби, по всей видимости, была полностью удовлетворена тем, что распознала ее и, узнав, могла позволить себе сбросить со счетов. Во взгляде больше никакой подозрительности.
У женщины натянуты нервы, она на кого-то обижена, и ей все до смерти надоело. Говорит, лениво растягивая слова, а в чуть заметно дрожащем голосе неуверенность. Такие голоса Роз уже доводилось слышать, когда она время от времени дежурила на «телефоне доверия». Подобно многим голосам на этой линии, если не считать тех, кто давно перестал оправдывать и обманывать себя, он выдавал заблудившуюся, оказавшуюся в безвыходном положении душу. Устоявшиеся привычки и манеры были не в состоянии скрыть смертельную усталость. Хайд, разумеется, ничего бы этого не заметил.
– Как нынче Лондон? – небрежно спросила Сара Мэллоуби, откидываясь в тихо, не громче плеска воды, скрипнувшем плетеном кресле.
– Жарко, душно и полно туристов. Вы там бываете?
Сара покачала головой.
– Не была много лет. Предпочитаю Нью-Йорк, если говорить о творении человеческих рук... или Дели, в подходящее время года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114