Шум постепенно удалялся.
Снова донеслось завывание прилетевшего из тысячемильной пустыни, неотравленного гарью ледяного ветра. От запоздалой реакции бросило в дрожь, в сердце закрался страх. Посмотрел на Касса, провожавшего взглядом удаляющийся луч, снова ставший пальцем, потом едва заметным пятнышком, потом оптической иллюзией.
– Черт побери, – выдохнул Касс, – ты же был внизу!
– Нет, не был. Был вот здесь, смотрел. – Выразительно поглядел на Касса. Тот испуганно закивал, глотая слюну. – Хочешь попить?
– Не прочь, а ты?
Кофе в термосе еще не остыл. Принадлежавший майору густой сладкий кофе. Патруль пропал, теперь из-за него поднимется адская заваруха.
– Держи.
Касс благодарно взял крышку от термоса и принялся с наслаждением, будто нашел оазис, прихлебывать кофе. Хайд был в полном изнеможении, к тому же, сидя в мокром снегу, вымок до нитки и теперь закоченел от холода. Глотнул из термоса теплой жидкости, так и не почувствовав тепла в желудке. Выплеснул остатки кофе. Касс чуть ли невиновато вернул пустую чашку. Хайд сунул термос в рюкзак. Два рюкзака, два автомата, палатка, остальное беспорядочно распихано по карманам парок. Карта? Американская армейская карта, серия У502... ну прямо Хиллари с Тенцингом Первые покорители Эвереста.

. Интересно, найдется ли у Касса флаг, когда достигнут вершины!
Встав на колени, с трудом, словно дряхлый старик, поднялся на ноги. Касс, по-ребячески слизывая с губ снег, умоляюще глядел снизу вверх. Хайд покрутил головой.
– Трогаемся.
Поставил Касса на ноги. Тот от боли в боку и ребрах, согнувшись, закашлялся и застонал. Хайд, упершись руками в перчатках, чувствовал дрожь в подгибающихся коленях.
В конечном счете, обращаясь с плотью и грузом как можно осторожнее, он вставил Касса в рюкзак. Непрерывные жалобы и стоны Касса выводили его из себя. Полегчало, когда тот разразился руганью. Оба немножко отдышались. Правда, время безвозвратно уходило – уже за полночь... наступало утро следующего дня...
Хайд распрямился. Сердито завывал ветер.
– Пятнадцать миль... может быть, двенадцать. Может, и меньше! – крикнул он, зная, что идти все время в гору. – Тронулись.
Придерживаясь дороги, пошел прочь от Касса. Его вдруг поразило, что полчаса назад он ехал по ней на машине... по такой узкой и извилистой предательской дороге. Под башмаками скрипел снег. Не оглядываясь, остановился.
Спустя, как показалось, долгие минуты сквозь ветер расслышал позади скрип башмаков; медленные, нерешительные, но приближающиеся шаги. Тряхнув головой, отвернув лицо от снега, зашагал вперед.

* * *

Сначала это был не Париж, а выложенное огнями огромное круглое пространство. Потом, когда «747-й» снизился над городом, она разглядела черную змею Сены и ярко освещенные пятнышки Триумфальной арки и Эйфелевой башни. Другие ориентиры не нашла – взгляд непрерывно отвлекался на двух индийцев по ту сторону прохода, так же, как и она, делавших вид, что увлеченно разглядывают город. По улицам непрерывным потокам спешили светлячки фар, потом чередованием светлых и темных пятен пошли пригороды, и в конце разлилось сияние огней аэропорта.
О, Хайд...
Его стихия – земля... особенно он нужен теперь, после того как сядет самолет. Сердито взглянула на двух вроде бы не обращающих на нее внимания, чтобы убаюкать ее бдительность, и, разумеется, молчаливых индийцев.
Дорожная сумка застегнута, уже поданное пальто на коленях. Испуганно вздрогнула от звука защелкиваемой пряжки привязного ремня. Индусы даже не пошевельнулись. Распространяя навязчивый аромат дорогого лосьона после бритья, мимо проплыл бизнесмен. Рубашка на спине помята. Бортпроводницы подправили помадой улыбки. Сказывалась разница во времени – Роз до изнеможения хотелось спать. Преодолела себя – если сумела бодрствовать всю дорогу, то теперь-то справится.
Надо ли спешить к двери? Быть впереди или позади? В туннеле для прибывших пассажиров нельзя оказаться в самой давке. Иголка, один легкий быстрый укол, и, когда она упадет, они уже будут в тридцати ярдах, на надежном расстоянии от нее. Значит, первой в дверь.
Аэропорт вдруг оказался совсем близко, под самым крылом. Свет фонарей и фар на шоссе, за ним огни посадочной дорожки – она напряглась, вспотели ладони – и толчок. Приземлились. Рев тормозящих двигателей. Размазанные ленты огней, потом различимых по отдельности, замедляющих бег. Раздражающая, набившая оскомину мелодия в динамике и объявление о посадке на французском, английском, хинди – en Paris, l'heure est... на ее часах 9.30. По расписанию. Там, где сейчас Хайд, 2.30 утра.
«Боинг» свернул с посадочной на рулежную дорожку, и в иллюминаторе, по которому побежали капли конденсата, запрыгало здание аэровокзала. Она попыталась вспомнить сложное, в виде колеса со спицами, расположение здания аэропорта имени Шарля де Гол-ля, но в памяти всплывала воскресная поездка в Париж с Хайдом, и это лишь путало мысли и раздражало. Кажется, багажный зал в конце спицы этажом ниже.
«747-й» сбавил скорость. Она следила за двумя индийцами. Один влезал в пиджак, второй, поправив галстук, стал надевать ботинки. Как и остальные бизнесмены и немногие находящиеся в салоне первого класса женщины. Все нормально, ничего ужасного теперь не случится, сели. Полное облегчение.
Навстречу надвигалась плотоядная пасть туннеля. Французский поцелуй, мелькнуло сравнение, правда, не вызвавшее улыбки; ее вдруг снова охватил страх. Подхватив сумку, вскочила на ноги и направилась по проходу к двери. Бортпроводница, бросив неодобрительный взгляд, продолжала возиться с дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114