Нет, тут нужна хорошая команда детективов, как та, которой требуется сейчас обнаружить лишь пятнышко крови Джонетты Генри на пальто Вэймана Каротерса. Только и всего.
Покончив с уборкой, он начал соображать, что надеть. Дженис нравилось, когда он бывал в лучшем виде, поэтому он достал свой самый последний новый костюм, синий, купленный Дженис на предпоследнее Рождество, свежую рубашку и красный галстук. Если он возьмет свой «форд», они окажутся в двух разных машинах, что никак их не сблизит. Но если же он подъедет на такси, сама собой возникнет идея – ей потом подвезти его. Он проверил бумажник – он воспользуется чеками «Америкен экспресс», – убедился, что свет горит, запер переднюю дверь и вышел.
К тому времени, когда такси довезло его и он вышел под навесом у входа в ресторан, он успел прийти к заключению, что выложить полторы сотни долларов за ужин просто смешно, если не преступно. Потом он увидел Дженис. Она ждала его внутри, одетая в облегающее синее платье, которое, как она знала, ему нравилось, и с жемчужным ожерельем на шее – подарком его матери. Она надела новые туфли и сделала высокую прическу, убрав волосы во «французскую косичку».
– За ужин плачу я, – предупредил он, когда они вошли.
Глаза Дженис игриво поблескивали. Ему пришло в голову, не из-за Джона ли Эппла такая игривость? Но такому настроению можно было дать двоякое объяснение, представлявшее как бы две стороны медали. Сторона первая: Дженис весела и задорна, потому что восхищение Эппла придало ей уверенности и в отношениях с Питером, однако – и это вторая сторона – возможно было и иное объяснение: с Эпплом дело не заладилось, отсюда и большая покладистость с Питером.
Они заказали ужин и бутылку вина. Он рассказал ей о предстоящей операции. С грустной улыбкой Дженис заметила:
– Она мне послана вместо матери.
– Знаю. И всегда это знал.
– Мы вместе выбирали мне свадебное платье. Платье было…
– Длинное, до полу, – храбро прервал ее Питер, – с открытыми плечами, кружевное, на спине маленькие крючочки, шесть штук. Его еще пришлось немного выпустить в груди. – Он тронул рюмку. – А все вместе – платье и переделка – обошлось в пятьсот шестьдесят шесть долларов, рейгановских, курса восемьдесят третьего года.
Дженис смущенно отвела глаза:
– Ты знаешь обо мне вещи, которые, кроме тебя, никто в мире не знает.
– Разумеется! – воскликнул он, чувствуя, что тут у него есть шанс блеснуть. – Я знаю, что у тебя имеются три пломбы и какие именно зубы пломбированы, хоть это и не самая приятная деталь. Знаю, что в шестилетнем возрасте ты прокатилась в цирке на верблюде. А когда тебе стукнуло пятнадцать и тебе подарили велосипед, тебя сбила машина и за рулем была толстая пятидесятилетняя тетка, которая ужасно кричала. Я знаю, что после этого левая лодыжка у тебя болит к плохой погоде. Спишь ты на животе, и это давняя привычка. И конечно же в возрасте трех лет ты не преминула пописать в кошачий лоток…
– В качестве эксперимента.
Дженис принялась за еду, а Питер сделал знак официанту, чтобы тот принес вторую бутылку.
– Я знаю, что ты способна чуть ли не в узел завязать вишневую веточку в мараскиновом коктейле с помощью одних только зубов и языка – умение, которым немногие могут похвастаться. Что еще? Что так и осталось невыясненным, почему у твоей мамы не совпали даты в метрике и на водительской лицензии. Знаю, что ты водишь машину лучше меня и лучше большинства мужчин. Знаю…
– Питер, мне не нравится, как ты вычислил мое местопребывание. – Тон ее теперь изменился, похоже, начинаются упреки. – Разнюхивать и выслеживать – это низко.
– Я в отчаянном положении, Дженис. – Сказано это было не в шутку, а вполне серьезно.
– Что ты там делал? Прошел в комнату и прочел дневник?
– В комнату прошел, а на дневник времени не хватило.
– А если б хватило? – допытывалась она.
– Возможно, и прочел бы, – со смехом отвечал он.
– В общем, я здорово разозлилась. Как и мой адвокат.
– Берджер предсказывал мне злобного адвоката.
– Берджер всегда меня недолюбливал.
– Неправда, – с набитым ртом отозвался Питер.
– Он говорил, что такие женщины, как я, мужчинам нравятся, но их не любят.
– А мне ты и нравишься, и я тебя люблю.
Замечание это она восприняла хладнокровно.
– Ведь так часто мужчин тянет к женщинам сильным, к тем, кого надо постоянно завоевывать. А если женщина просто порядочная и любящая, мужчине с ней скучно, быстро надоедает. Я это и на работе сколько раз видела. Типичная ловушка. Что бы там такие женщины ни говорили, они всегда возвращаются к своему обидчику. Или выбирают другого такого же. Ведь других они не знают. – Она скосила глаза и постучала себя по лбу. – Вся их вселенная вращается именно вокруг этого центра.
Они молча ели. Он раздумывал о том, можно ли еще как-то поправить настроение этого вечера. Дженис, как он заметил, опять с удовольствием налегала на вино, смакуя его губами и языком; после горячего он заказал на десерт третью бутылку, и она улыбнулась ему – молча и заговорщически.
– Ну, что? – Глаза ее блестели, а голос вновь стал нежным, ласковым.
– Не могу решить. Разрываюсь пополам: с одной стороны, хочется увезти тебя домой на ночь, а с другой – страшно – как бы чего не вышло.
– У меня такое же чувство.
Они посмотрели друг другу в глаза.
– У тебя кто-то есть? – решился Питер.
– Ревнуешь? – Дженис взяла в рот кусочек шоколадного торта.
– Конечно, – спокойно согласился он.
– Слишком мало времени прошло. Ты меня в этом смысле знаешь.
Он пробурчал что-то утвердительное, удивляясь легкости, с какой они лгали друг другу, но не огорчались этой легкости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136