Колин Харрисон
Кубинский зал



Колин Харрисон
КУБИНСКИЙ ЗАЛ

Посвящается Дане

Пробудившись к жизни из мрака подсознания, воля осознает себя личностью, живущей в бесконечном и широком мире среди бесчисленных индивидуальностей, каждая из которых стремится, страдает, ошибается; желания воли не имеют границ, ее амбиции неисчерпаемы, и каждое утоленное желание порождает желание новое. Никакое удовольствие не в силах обуздать ее стремлений, стать конечной целью ее вечных поисков и заполнить бездонную пропасть сердца…
Шопенгауэр

1

Начнем с той ночи, когда закончилась моя прежняя жизнь. Начнем с теплой апрельской ночи, когда тридцатидевятилетний мужчина в слегка помятом костюме выбрался из такси на углу Парк-авеню и Семьдесят седьмой улицы. Вокруг грохочет и дымит Манхэттен. Он мечтает о плотном домашнем ужине, хорошем супружеском сексе и крепком, спокойном сне до утра, желательно – в указанном порядке. Такси трогается с места и быстро уезжает. Времени час ночи. Мужчина поднимает голову и глядит на свой дом с глубоким, всеобъемлющим выдохом, в самой полноте которого с отчетливым «х-ха» – вся его жизнь, все желания и мечты, радость и грусть, победы и неудачи.
Он хотел вернуться домой без предупреждения, чтобы попасть на празднование дня рождения сына и устроить ему сюрприз. Его не ждет даже жена. Но самолет, на который он взял билет, сначала не мог вылететь из Сан-Франциско, потом долго кружил над «Ла-Гуардией» «Ла-Гуардия» – международный аэропорт, один из трех аэропортов, обслуживающих Нью-Йорк. (Здесь и далее прим. перев.).

, да и автомагистраль Бруклин – Квинс, несмотря на поздний час, была основательно забита «городскими внедорожниками» с тонированными стеклами и мелкой шпаной за рулем, наглыми лимузинами и медлительными кемперами, выползающими на дорогу исключительно ночью. Но вот он почти дома, и, стоя на мостовой с: чемоданчиком в руке, мужчина ослабляет узел красного шелкового галстука и расстегивает верхнюю пуговицу сорочки. Он устал от этого жесткого ошейника, но не смог бы обойтись без прилагаемых к нему поощрений, премий и прочих маленьких наград. В самом деле, разве он не вознагражден? Разумеется – да, ведь он получает и премии, и дивиденды, и сложные проценты, и налоговые послабления. И разве не ожидают его в будущем другие приятные вещи – минеты, которые раз в полгода делает ему жена, уважительное обслуживание в химчистке, готовность секретарши исполнить любое поручение? Конечно, ожидают; почему бы и нет? В конце концов, он работал, чтобы всего этого добиться.
Наш мужчина – преуспевающий адвокат. Я был им. Он – мое утраченное «я». Он проработал в фирме почти четырнадцать лет и давно сделался одним из партнеров. Среди его постоянных клиентов присутствует некий важный – действительно очень важный – банк (которым управляют настоящие драконы в дорогих костюмах, а владеет им никому не подотчетная династия саудовских королей), а также несколько риелторско-строительных компаний (те еще придурки!), одна телевизионная сеть (марионетки в руках марионеток и множество широко известных частных лиц – наследники состояний, крупные воротилы, разводящиеся знаменитости. Наш адвокат умеет хорошо обращаться с такими клиентами, можно даже сказать, это его конек. Оперативный телефонный звонок нужному человеку, продуктивный бизнес-ланч, безупречная работа с документами – вот его главные козыри. Наш адвокат вполне надежен, хотя ему, пожалуй, недостает нахрапистости, напора. Он не сутяжничает, не упивается властью; у него нет волшебной палочки, по взмаху которой сами собой заключаются самые выгодные соглашения; при его появлении двери не распахиваются настежь, а секретарши не встают навытяжку. Пожалуй, ему малость недостает шика, но тут уже ничего не поделаешь: волосы у него на макушке начинают редеть, а на талии наросла жировая подушка толщиной в воскресный выпуск «Нью-Йорк тайме». И все же мир держится именно на таких, как он, – надежных, лишенных показного блеска людях, и наш адвокат это знает. С ним люди чувствуют себя увереннее. И юридическая фирма, где он работает, тоже чувствует себя уверенно. Именно поэтому наш адвокат не тревожится о будущем и лишь изредка задумывается о том, что вряд ли является по-настоящему незаменимым работником. Вместе с тем он понимает, что его карьерный рост не будет быстрым. Каждого значительного повышения придется ждать лет пять, не меньше, а впереди уже маячат кризис среднего возраста, седина, негнущиеся колени, склероз сосудов. Но этого еще нет – пока нет. И хотя наш адвокат не знает наверняка, каков его «потолок», он не исключает, что когда-нибудь у него будут и собственная яхта, и гольф с сильными мира сего, и долгое лечение у уролога. Но все это кажется ему приемлемым или почти приемлемым. Быть может, где-то глубоко внутри него сидит фаталист, однако он старается не давать ему воли. Напротив, наш адвокат мечтает о самых разных вещах, хотя и знает, что многих из них он не добьется, как бы ни старался. Например, он хотел бы быть выше ростом, стройнее, богаче, хотел бы перетрахать побольше девушек до того, как женился. Но с другой стороны, его жена Джудит на пять лет младше него и по-прежнему очаровательна. Он желал бы только, чтобы она относилась к нему чуть благосклоннее. Джудит знает, что все еще хороша собой и останется красивой по крайней мере до тех пор, пока – а об этом она заявляла уже много раз – ее шея не станет такой же, как у матери. (Будет ли это раздутый зоб или просто обвислый мешок кожи? Этого наш адвокат не знает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179