– Марта! – заорала у меня над ухом Памела. – Алло!!!
– А?! Что?! – Пожилая женщина заморгала и проснулась. – В чем дело, Пэм?
– Это мистер Уайет, – злорадно сказала Памела.
– Как поживаете, мистер Уайет? – невозмутимо поздоровалась Марта.
– Он хочет обсудить продажу старой фермы Рейни.
– Вот как?…
Две женщины с ненавистью разглядывали друг друга, потом Памела сказала:
– Пожалуй, я вас оставлю, чтобы окончательно не спятить.
И она ушла, громко стуча каблуками.
– Будьте добры, закройте дверь, пожалуйста, – сказала Марта, когда шаги Памелы затихли. Я повиновался, и она властным жестом указала мне на мягкое кресло по другую сторону стола. – Ужасная женщина эта Пэмми, – добавила Марта и вздохнула. – Дерзкая, развязная, грубая… Просто уличная девка, другого слова не подберешь.
– В самом деле?
– Да. Мы оказались в одной упряжке, и, поверьте, ни я, ни она не испытываем от этого никакого удовольствия. Я научила Пэмми всему, что знала, но благодарность и верность нынче не в почете.
– Это было ваше агентство? – догадался я.
– До сих пор мое, – Марта с вызовом кивнула. – Его основал мой отец еще в 1906 году. – Она поправила распахнувшийся ворот платья. – Я была единственным ребенком в семье, мистер Уайет. Сейчас мне восемьдесят три, и опыта мне не занимать.
– Да, – согласился я, – вы, наверное, многое повидали.
– Очень многое, – подтвердила она. – Я, например, еще помню времена, когда грузовики с картошкой шли по главной дороге потоком. У нас был один врач на всю округу; зимой мы платили ему дровами, а летом – продуктами с полей и огородов. Тогда про Норт-Форк еще никто и не слышал, но для меня он – самое красивое, самое лучшее место в мире. Теперь, конечно, многое изменилось, всего и не пересказать. Раньше, к примеру, все, кто здесь жил, пользовались только колодезной водой; устриц в сезон можно было есть хоть три раза на дню, и лангустов тоже. У нас был очаровательный приход…
Надо ей поддакивать, подумал я.
– Сколько в те времена стоила хорошая ферма, Марта?
– Примерно триста долларов за акр.
– А теперь?
– О, теперь все непременно хотят разводить виноград, так что участки идут по цене от семисот долларов и выше.
Я кивнул в сторону висевшей на стене карты:
– Ну а в будущем?
– В будущем?… – Марта вздохнула. – Это довольно легко себе представить, мистер Уайет. Дома за миллион на берегу, дома за миллион в глубине, виноградники состоятельных людей, винные заводы очень состоятельных… Все крупные фермы перейдут на виноград, помяните мое слово. Все так уперлись в этот виноград исключительно из-за проблем с водопользованием, понимаете? Виноград – культура, которая не оказывает вредного влияния на природу; она не требует частого полива и широкомасштабного использования пестицидов. Правительству такие вещи нравятся. Среди винозаводчиков тоже довольно много сторонников защиты окружающей среды… – Она положила ложку в стакан. – Удивительно, как много времени понадобилось миру, чтобы узнать о нашем тихом уголке!
Я почувствовал, что старая Марта Хэллок начинает мне нравиться.
– Я хотел бы знать весь расклад, – сказал я. – Не могли бы вы меня немного просветить?
– Тут и просвещать особенно нечего. Восемьдесят два участка с выходом к морю и виноградники… В долине Напа в Калифорнии ничего подобного нет. Плюс живописные бухточки и старые фермы, как в Новой Англии, плюс самый продолжительный для нашей широты вегетативный сезон, плюс два часа езды от Нью-Йорк-Сити… Еще два года назад здесь мог бы возникнуть еще один Хэмптон, но теперь – все, конец. Теперь у нас строгое зонирование, жесткие правила эксплуатации земельных участков.
– Мне кажется, люди вашей профессии не должны были от этого сильно пострадать.
– Если бы я была лет на тридцать моложе, я бы запросто продавала в год минимум полсотни домов. Что может быть выгоднее, чем сбывать королям капусту? Но я слишком стара, мистер Уайет, а люди почему-то боятся стариков. Очевидно, им кажется, что смерть – болезнь заразная. Впрочем, возможно, так оно и есть. Последний дом я продала три года назад, да и тот принадлежал моему соседу, так что это, наверное, не считается. Я потеряла хватку, и кроме меня в этом, наверное, никто не виноват. Сейчас я владею половиной агентства, но уже давно ничего не зарабатываю, так что теперь от меня могут избавиться каждую минуту. Пока меня но трогают – очевидно, дожидаются, что я сама умру. Тогда они положат меня в тачку и отвезут куда-нибудь с глаз долой.
Она говорила серьезно, но я ей не поверил. Для восьмидесятитрехлетней женщины Марта Хэллок казалась достаточно сообразительной и практичной особой.
– Как вам кажется, сколько вы еще продержитесь?
– Я-то? Может быть, минуту, может быть, две. Не могу сказать точно.
– Памела хочет выкупить вашу долю?
– Она хочет выжить меня, вот что!
– А вы?…
– У меня еще есть в рукаве козырной туз, как любил говаривать мой отец.
– Какой же, если не секрет?
– Я хорошо знаю эти места, – сказала Марта и, увидев, что я киваю, добавила: – Нет-нет, я действительно их знаю. Я исходила все окрестности с отцом и землемерами. Обычная топографическая карта мало что дает. Я хорошо представляю, где текут ручьи и какие районы затопляет во время паводков, я помню страшное наводнение 1957-го, помню, какими были раньше границы участков. – Она постучала себя согнутым пальцем по голове. – Это еще кой-чего стоит, мистер Уайет. Правда, с каждым днем все меньше и меньше, и все-таки…
– Кроме того, – сказал я, – мне кажется, что никто, кроме вас, не умеет разговаривать со вдовами старых фермеров.
– Да, – согласилась Марта Хэллок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179