Мой отец дал согласие на наш брак, и я не вижу, что могло бы этому помешать.
– Я могу, – заявил король.
– Ваше величество?
– Бельгард достойный господин, но не настолько, чтобы быть достойным тебя, очаровательная Габриэла.
– На мой взгляд, он этого вполне достоин, – возразила она. И решительно направилась к замку.
Король почувствовал разочарование. Эта женщина не испытывала перед ним никакого благоговейного страха и отнюдь не была стеснительной юной девственницей. Раздосадованный, он, однако, не собирался сдаваться, просто за Габриэлу придется побороться. Что ж, Генрих знал, что делать, а когда он добьется своего, победа будет только слаще. Так же и с Парижем. Когда король сможет назвать его своим городом, то будет любить сильнее всех тех, в чьи руки он попадал без всякого труда.
Уезжая из Кевра, Генрих сказал Бельгарду:
– Ты был прав, Сухой Лист. Габриэла д'Эстре на самом деле красивейшая женщина Франции. Она достойна любви короля.
Сердце молодого человека обдало холодком, но, глянув на скачущего с ним рядом хорошо повидавшего жизнь мужчину и вспомнив свое отражение в зеркале, которым он любовался утром, немного успокоился. Ему – тридцать, королю – тридцать восемь. Он элегантен и красив, а король – едва ли. Габриэла влюблена в него, и, в отличие от своей матери, она не продажная женщина. Бельгард полагал, что Габриэле он подходит больше короля Франции.
– Сир, она – самое ценное, что есть на земле, – отозвался он. – Но эта женщина отдаст свою благосклонность только тому, к кому лежит ее сердце.
– В следующий раз, и это будет скоро, я поеду в Кевр один.
Бельгард промолчал.
– Ты улыбаешься, Сухой Лист? Думаешь, мне не удастся ее у тебя отбить?
– Именно это, сир, я и хочу сказать. Я ее хорошо знаю. Решать ей.
А в замке Диана наскакивала на сестру, которая не поняла важности случившегося.
– Он готов хоть сейчас сделать тебя своей любовницей, а ты сидишь сложа руки и киснешь.
– У меня уже есть любовник.
– Два, если говорить точно, – парировала Диана, – потому что ты неверна Бельгарду.
– Я всегда ему верна, если он поблизости. Диана рассмеялась:
– И так же верна Лонгвилю, когда он поблизости. Ты – сама благовоспитанность, сестричка. Но сейчас… Это же король!
– Он мне не по душе.
– Не по душе? Не по душе король? Ты что, с ума сошла, девочка?
– Сумасшествие не любить мужчину, который не моется?
Диана почти истерически рассмеялась:
– Дура! Если король Франции не моется – значит, это модно.
– Мне такое никогда не будет нравиться.
– Тебе надо получше его узнать, и он тебе понравится. Я видела огонь в его глазах, и всем известно, что он человек, который умеет добиваться своего.
– Женщины – не королевства.
– И что с того? Их одолеть еще легче. Исходя из этого, не сомневаюсь, ты станешь его любовницей не далее как через неделю.
– Не стану.
– Дура! Неужели упустишь такую сказочную возможность ради своих надушенных красавчиков?
– Не вижу тут никакой сказочной возможности.
– Если бы твоя мать была здесь…
– Ее нет, и хорошо, что мы сами собой распоряжаемся.
– Но ты не вправе так вызывающе вести себя с королем, моя очаровательная сестричка.
Генриху не удалось вскоре возобновить ухаживания за Габриэлой, как он планировал. Войска Лиги перешли в наступление, и ему пришлось идти в бой. Но он ее не забыл и устроил так, что Бельгард был столь же поглощен военными делами, как и он сам, а потому тоже не имел возможности навещать свою любовницу.
Бои переместились в Пикардию, и однажды Генрих вдруг понял, что находится всего в нескольких милях от Кевра. Однако, чтобы добраться до замка, надо было проехать по территории, находящейся в руках лигеров, а для него это означало почти неминуемый плен.
Но он жаждал увидеть Габриэлу, о которой постоянно думал. Более того, ему хотелось произвести на нее хорошее впечатление, поэтому старался что-то придумать, чтобы ее увидеть.
Габриэла была у себя в спальне. Сгущались сумерки, мерцали свечи. Она расчесывала волосы и думала о своих любовниках, пытаясь понять, кто же ей больше по душе. Рано или поздно все равно надо будет выбрать кого-то, и ей казалось, что она близка к решению. Бельгард любит ее сильнее, нежнее, в этом не приходится сомневаться. Лонгвиль – прекрасный любовник, и она будет по нему скучать. И все-таки останется с Бельгардом.
Послышался стук в дверь, вошла одна из кухарок. У нее был обеспокоенный вид, и Габриэла в тревоге вскочила, потому что, когда поблизости солдаты, никогда нельзя ни в чем быть уверенным.
– Мадемуазель, на кухне какой-то грубиян. Он сам туда ворвался и говорит, что у него для вас записка.
– Грубиян?.. – переспросила Габриэла.
– Да, мадемуазель. Крестьянин. Очень грязный, на голове какой-то пук соломы…
– Но что ему от меня надо?
– Не знаю, мадемуазель. Я пыталась его выставить, но он требует, чтобы его впустили к вам. В нем есть какая-то властность, и я почему-то ему подчинилась. Мадемуазель, я боюсь его.
Габриэла прошла мимо кухарки и, осторожно заглянув в дверную щель кухни, увидела очень грязно и неряшливо одетого человека. Габриэла отвернулась и хотела было позвать на помощь, как дверь, у которой она стояла, распахнулась, и ее схватила сильная рука.
С ее губ был готов сорваться крик, но она и рта не успела раскрыть, как он сказал:
– Габриэла, это я. Не бойся. Мне надо было тебя увидеть.
Габриэла уставилась на него, не веря своим глазам. Этот грязный крестьянин оказался королем Франции!
Она шагнула в кухню.
– Неужели это возможно? – спросила она сдавленным голосом.
– Возможно. Я пренебрег опасностью, чтобы увидеть тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129