Поэтому, когда к его горлу приставили клинок и потребовали сделать выбор между мессой и смертью, он выбрал жизнь, ибо месса ничего особенного для него не значила, он принял ее без опасения, что его душа понесет за это наказание.
Люди не понимали Генриха Наваррского. Он никогда не изображал из себя героя, потому что не был таковым. А его постоянные интрижки не вызывали у него стыда, потому что он не находил в этом ничего дурного.
Одно не вызывало сомнения. Ему только на руку, что его считают легкомысленным повесой. Положение его было опасным. Потому что в случае смерти Карла, у которого не было детей – а король становился слабее день ото дня, – и если умрут его братья, не оставив после себя сыновей, именно он, Генрих Наваррский, должен взойти на французский трон. Правда, до этого еще очень далеко, но смерть никогда не заставляет себя долго ждать, а наследные принцы не отличаются крепким здоровьем.
За месяцы, прошедшие после Варфоломеевской ночи, Генрих понял, что положение его очень сложное. По сути, он пленник, и все его попытки уехать в Беарн пресекаются. Королева-мать глаз с него не спускает. Поэтому ему надо быть осмотрительным, если он не хочет, чтобы в его кубке оказался итальянский яд.
И Генрих продолжал вести легкомысленную жизнь, создавая впечатление, будто, кроме юбок, у него ничего другого на уме нет. А женщин вокруг было много, и он никогда ни в кого не влюблялся надолго. Его отличали легкий нрав, истинно галльская веселость, остроумие, покладистость, несмотря на отсутствие учтивости и небрежность в одежде, нелюбовь к мытью и духам. Но Генриха все равно любили, капризным придворным дамам он даже нравился своей грубоватостью.
Любили все, кроме одной. Марго ясно дала понять, что не в восторге от него. Это его вполне устраивало. Пусть у нее будут любовники – она завела бы их и без его позволения. И он, и она могут сами о себе позаботиться.
Их брак был им не в тягость. Оба понимали это, ценили терпимость друг друга и стали добрыми друзьями. Марго в знак этого помогла Генриху подружиться с Алансоном. Она хотела, чтобы они сблизились, и это произошло.
Теперь они часто собирались втроем, чтобы поговорить. Алансон по секрету сказал Генриху, что интересовался гугенотской верой. Он был в обиде, что от него скрыли готовящуюся резню, и ревновал к своему брату Анжу. Генрих находил дружбу с Франциском небесполезной для себя.
Шли месяцы, и если всем стало казаться, что Генрих совсем забыл о своих обязанностях по отношению к Наваррскому королевству, то именно такое впечатление он и хотел создать.
Екатерина, более проницательная, чем другие, разделяла общее мнение о своем новом зяте, но ее беспокоила крепнущая дружба между ним и ее младшим сыном, Алансоном. Тут могла таиться какая-то опасность, потому что, хотя у Наваррского вроде и не было никаких амбиций, она считала его склонным к интригам. Что касается Алансона, то тот родился бузотером, а с тех пор, как стал ненавидеть своего старшего брата, Анжу, которому предстояло стать королем Франции, Екатерина решила, что он что-то замышляет. Кроме того, отношения между Марго и Анжу тоже стали портиться, а уж она-то – прирожденная интриганка. Нет, в том, что эти трое собираются вместе и, возможно, строят какие-то планы, не было ничего хорошего.
Обеспокоенная Екатерина решила разрушить дружбу Алансона с Генрихом Наваррским.
Слабостью Генриха было его увлечение женщинами, и она поняла, как ей повлиять на ситуацию.
Вряд ли другая женщина, чьи молодые годы позади, и даже молодая, отличающаяся хорошей внешностью, будет окружать себя красавицами. Но именно так поступала Екатерина. Ее фрейлины были все как на подбор. Более того, в ее свиту принимались только те, кто отличался искусством соблазна, потому что их основной обязанностью было выполнять приказания королевы-матери, то есть выбирать себе тех любовников, на которых она им укажет.
Хотя то, за что фрейлины Екатерины попадали в ее свиту, ни для кого не было тайной, их жертвы позволяли кружить себе головы, и, если это продолжалось долго, их сопротивление ослабевало.
Теперь Екатерина стала искать в своем «летучем эскадроне» – его прозвали так, потому что все ее фрейлины были прекрасными наездницами, – женщину, способную справиться с ее заданием.
Выбор пал на Шарлотту де Сов – молодую, красивую, а также остроумную и рассудительную. Любвеобильность Шарлотты не знала границ, а ее муж, барон, явно не мог удовлетворить ненасытность жены. Статс-секретарь, хороший политик, он интересовался больше своими делами, чем спальней. Шарлотту выдали за него замуж в семнадцать лет, а теперь ей было около двадцати трех, она уже стала настоящей светской львицей. У нее были любовники для собственного удовольствия, а теперь ей предстояло завести еще двоих по долгу службы.
Екатерина послала за Шарлоттой, а когда та явилась, обняла ее. Потом отпустила, внимательно посмотрела на ее красивое чувственное лицо и сказала:
– Иногда я думаю, что если ты и не самая красивая женщина при дворе, то точно самая соблазнительная.
Шарлотта опустила глаза:
– Эта честь принадлежит королеве Наварры, мадам.
– Королевам, Шарлотта, всегда говорят, что они красивее простых женщин. Корона всегда усыпана комплиментами. Даже меня раз или два называли красавицей, когда я была королевой Франции. – Екатерина рассмеялась, и Шарлотта чуть было к ней не присоединилась, но вовремя спохватилась. – Ты выглядишь соблазнительно, как никогда, моя дорогая, – продолжила королева-мать. – Ну и хорошо. Я хочу, чтобы ты очаровала двух моих друзей.
– Двух, мадам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129