Но сейчас не время рассуждать о союзе между тобой и Маргаритой. Она католичка, а ты гугенот. Надеюсь, ты это помнишь, Генрих?
Генрих кивнул. Да и никем другим он быть не мог, находясь рядом с Ла Гошери, Флоран Кретьен и матерью. Что касается его самого, то различия в этих религиозных направлениях не казались ему существенными. Поклоняться Богу одним способом или другим – какая разница? Стоит ли из-за этого так переживать? Правда, немного удивительно, что такая мудрая женщина, как его мать, столь фанатична в вопросах веры, что готова во имя религиозной идеи ставить под угрозу жизни своих подданных. Нет, Генрих верит в жизнь и полагает, что надо дать возможность жить и другим людям. Но коли окружающие исполнены решимости воспитать из него гугенота – что ж, он стал гугенотом.
– Кроме того, – продолжила Жанна, – ввиду существующего между нами и католиками в настоящее время противостояния…
Он больше не слушал. В его голове была одна Флоретта, ему хотелось поскорее к ней вернуться. Он мог бы сказать матери, что раз уж его дед постоянно оказывал внимание крестьянкам, то нет никаких причин для того, чтобы и он не находился в любовной связи с дочерью садовника. Он не мог уступить Флоретту.
Жанна, взглянув на него, поняла, что он слушает ее без должного внимания. Как было жаль, что он не оказался более значительной личностью, чем она! Если бы только Генрих был по-настоящему религиозен, упорен в своих штудиях, готовил бы себя к тому, чтобы стать вождем гугенотов и, когда придет время – а этого осталось не так уж долго ждать, – к тому, чтобы жениться.
Жизнь Жанны была полна печали, она была не из тех женщин, которые ждут счастья. Будучи фанатично религиозной, Жанна вообще полагала, что стремиться к нему греховно. Ей следует быть сильной и готовой достойно встретить любые невзгоды. Правда, она не всегда была такой. Когда-то тоже была молодой и даже в чем-то похожей на сына – хотя и никогда не была такой неразборчивой в связях, как он. Легкие, ни к чему не обязывающие романы были не для нее, и именно поэтому она так переживала, когда ее оставил Антуан.
Теперь иногда, в тишине ночи, Жанна с тоской о нем вспоминала.
Сначала Антуан ее любил, она была в этом уверена. А как его любила она! Приглашенные на их свадьбу говорили, что им никогда прежде не доводилось видеть такой счастливой невесты. Но какой молодой, какой несмышленой была она тогда! И уверенной, что ее супружеская жизнь будет безоблачной, а их брак – идеальным. Однако обстоятельства сложились иначе. Несмотря на то что Жанна была королевской дочерью, от герцога Вандомского Бурбона не приходилось ждать, что он будет жить ее жизнью. Поэтому они часто находились вдали друг от друга и обменивались письмами, которые она до сих пор хранит как свидетельства его глубокой к ней привязанности. Некоторые фразы из них проникли ей в самое сердце, она помнила их наизусть. «Теперь я вполне осознал, что столь же мало способен жить без тебя, как тело способно жить без души…» Действительно, Антуан так и думал, когда писал эти строки.
Но он был слаб, а его королева-мать, Екатерина Медичи, опасаясь Жанны, стремилась ослабить ее влияние на него, призывая сына ко двору. И сколько других людей пострадали от козней этой коварной женщины! Екатерина Медичи так ловко плетет интриги, что найти концы порой невозможно, но Жанна знала, что это именно она подослала к Антуану даму из своего «летучего эскадрона», чтобы та соблазнила его, а он забыл жену и стал марионеткой в руках королевы-матери Франции. Мадемуазель Лимодьер, по прозвищу Красотка Руэ, погубила Антуана, разрушила его счастливую семейную жизнь.
Это были дела давно прошедших дней, но при виде сына, который в пятнадцать лет стал так похож на отца, в Жанне снова всколыхнулись старые обиды. А как Антуан любил этого мальчика! Звал его крохой и маленьким дружком! Как гордился сыном, который выглядел значительно более сильным, чем его сверстники из французской королевской семьи, и превосходил их в развитии, правда, за одним исключением принцессы Маргариты. И все время Антуан писал ей о своей любви, о том, как он ею очарован, как обожает сына и дочь Екатерину. И в это же время занимался любовью с женщиной, выбранной для него королевой-матерью из банды ее шлюх, в обязанности которых входит соблазнять влиятельных мужчин, чтобы потом госпожа могла использовать их в своих целях.
Как мог Антуан оказаться таким слепцом?! Почему так легко стал игрушкой в руках этой дьяволицы?
Но теперь Антуан был уже мертв. Умер на руках у Красотки Руэ, которая была рада, что перед смертью он вернулся в лоно реформатской церкви. Это было свойственно Антуану. Теперь Жанна поняла, что на самом деле он был нерешительный, любвеобильный, ненадежный, но для нее навсегда остался самым обаятельным мужчиной в мире.
Смерть Антуана могла опустошить ее сердце, не будь оно уже до этого разбито его изменой. Но у нее не было времени для стенаний, она оказалась одна в этом жестоком мире с маленьким сыном и дочерью, которые нуждались в защите.
Жанна смотрела на Генриха полуприкрытыми глазами и думала о том, что сказал бы его дед, если бы присутствовал при их разговоре. Она знала: он откинул бы назад голову и рассмеялся. Потом начал бы рассказывать о своих похождениях в возрасте его внука, и, можно не сомневаться, их оказалось бы предостаточно. Юный Генрих воспитывался именно так, как хотел ее отец, поэтому стал грубоватым, здоровым, настоящим беарнцем. И тут же Жанну охватила печаль оттого, что он не был с нею рядом, когда рос. Так что не стоит строго судить мальчика за то, что он стал таким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129