Ему удалось перехитрить Генриха де Гиза, королеву-мать и короля, которые, как ни старались, не смогли его удержать. Сам же Генрих в своей обычной шутливой манере заметил, что вполне мог бы обойтись без мессы. Эти его слова можно было истолковать как отказ от католичества, которое его вынудили принять, и возвращение в лоно гугенотской церкви. А еще король Наварры во всеуслышание заявил, что рад обретенной свободе от французского двора, где никто не может быть уверен, что в один прекрасный день ему не перережут горло.
– Теперь мне нужен только подходящий случай, чтобы устроить маленькую битву, – сказал он, – потому что они стремятся убить меня, и будет хорошо, если я их опережу.
По всей стране прокатились крики восторга гугенотов.
После смерти Карла и восшествия на престол Генриха III между католиками и гугенотами случались лишь небольшие стычки, большой войны не было ввиду отсутствия должного пыла у обеих сторон. Гугеноты понесли слишком большие потери, лишились своих вождей. Колиньи, Телиньи и Ларошфуко были убиты, а Конде и Наваррский стали пленниками, отрекшимися от своей веры, и гугеноты чувствовали, что их дела плохи. Что касается католиков, то после Варфоломеевской резни многие из них чувствовали себя виноватыми и не хотели нового кровопролития. Король и королева-мать – а оба они не отличались религиозным рвением – лавировали между двумя партиями.
Однако существовал один человек, под привлекательной внешностью которого скрывалось большое честолюбие. Это – Генрих де Гиз.
Он понимал, что король не может повести за собой католиков; видел лавирование его матери; герцог Анжуйский находился в рядах гугенотов, но они не могли на него положиться. Этот человек мог в любой момент переметнуться в стан их врагов, его фигура никогда не вызывала должного вдохновения.
Поэтому Генрих де Гиз решил, что самое время вождем стать ему, и разработал план создания Католической Лиги. Собственно, это было осуществление давней идеи его отца Франсуа де Гиза, и его дяди, кардинала Лотарингского. И хотя говорилось, что основной целью Лиги является защита католичества во Франции, на самом деле, что было более важно для Гизов, задумывался захват власти. Если династия Валуа прервется (а это было более чем вероятно при слабости детей Генриха II и Екатерины Медичи), Франсуа де Гиз мог быть возведен на трон. Но он погиб, его убил под Орлеаном протестант Жан Польтро. Зато теперь сын Франсуа, Генрих де Гиз, был полон жизненных сил и считался одним из самых доблестных воинов Франции. Он обладал незаурядной внешностью, его обожали в Париже и уже называли королем. А честолюбием молодой де Гиз не уступал своему отцу.
Генрих приступил к делу, и Лига была создана.
Теперь и у гугенотов, и у католиков появились вожди – Генрих де Гиз и Генрих Наваррский.
Под знамена гугенотов встали немецкие наемники и французы, бежавшие из своих домов в дни Варфоломеевской резни. Произошло несколько столкновений с католиками.
Один бой случился у Порт-а-Бенсона на Марне. Вождей гугенотов там не было, и их войско состояло преимущественно из немецких наемников, а католиков возглавлял Генрих де Гиз, твердо настроенный одержать победу.
И он достиг ее, но был ранен, причем в лицо, и после этого стал еще сильнее походить на своего отца, лицо которого тоже украшали боевые шрамы, за что его прозвали Меченым. А теперь и его сын, такой же храбрый солдат, как и Франсуа, был ранен во время боя.
С этого дня Генриха де Гиза тоже стали называть Меченым, как его отца, а люди начали смотреть на него, как на Бога. Его богатырский рост и красота, которая теперь казалась еще более яркой, после того как на его лице появились шрамы, привлекали всеобщее внимание. Когда Генрих проезжал по деревням, люди выходили на дорогу, чтобы приветствовать его, мужчины восхищались его смелостью, а женщины ловили его взгляды.
Его уже именовали королем Парижа, не назовут ли со временем королем Франции?
Сердце Меченого жег огонь честолюбия. И это сильно отличало его от Генриха Наваррского.
А тот жаждал мира для своего маленького королевства. Ему все больше хотелось спокойной жизни в Беарне, вдали от интриг французского двора.
После бегства из Парижа брата и мужа Марго попала под сильное подозрение короля. Тот даже хотел собственноручно ее выпороть, но мать его отговорила, сказав, что принцесса еще может быть им полезной.
Марго заболела, и это стало даже для нее выгодным. О бегстве не могло быть и речи, ее оставили в покое. Марго проводила время за написанием мемуаров, в которых изображала себя гонимой героиней, и читала свои сочинения верным подругам. Но этих занятий ей было мало. Когда муж, с его грубыми манерами, оказался далеко, она вдруг обнаружила, что скучает по нему.
Ее любовь к интригам не пропала. Она втайне завела переписку с Генрихом, и опасность этого занятия только придавала ей воодушевления. Марго даже заявила о своем желании быть вместе с мужем и попросила его потребовать для нее разрешения приехать к нему.
В Наварре Генрих тоже стал относиться к Марго добрее. Он понимал, что король со все большим неодобрением относится к новоявленному герою, которого радостно приветствуют повсюду, где он появляется. Если у Генриха III и есть настоящий враг, то вовсе не Генрих Наваррский, а Генрих де Гиз, вождь католиков. Именно Гиз был источником постоянного беспокойства, к Наваррскому же король всегда относился без особого уважения, и пока не было причин думать иначе.
Таким образом, казалось бы, не было никаких оснований для отказа Наваррскому в просьбе разрешить его жене и сестре приехать к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129