Здесь к ним присоединился мистер Скортон-старший, о существовании которого Китти не имела понятия. Пожимая ей руку, он пробормотал нечто, что при большом желании можно было принять за приветствие.
Усадив Китти на почетное место рядом с хозяином дома, миссис Скортон пожелала всем хорошего аппетита. Это оказалось своевременно. После супа слуга с помощью мальчика и двух служанок поставил перед хозяином вареную баранью ногу со шпинатом, жареную говяжью вырезку — перед хозяйкой и заставил свободное место стола фрикасе цыпленка, двумя различными видами овощей, запеченной рыбой и несколькими соусниками. Все, за исключением мистера Скортона, который только резал и ел, болтали не переставая. Том Скортон, сидя подле Китти, развлекал ее историей о том, как он купил, а затем выгодно продал лошадь, обнаружив, что несчастная тварь больна надкостницей.
Вторая перемена состояла из жареных голубей, огромного яблочного пирога, омлета и целой жаровни оладий. На десерт, кроме пирожных и цукатов, подали всевозможные компоты и два блюда жареных орешков. Заметив, что она не берет ничего, кроме оливок, миссис Скортон уговаривала ее попробовать меренги или капустного пирога, а Элиза интересовалась, как много перемен бывает за обедом у леди Букхэвен и сколько человек садится ежедневно за стол. Узнав, что ее лордство придерживается очень легкой диеты, обе леди пришли к выводу, что у них стол лучше, чем у баронессы.
После непродолжительной игры в лото, страсти которой едва успели разгореться, было принято решение отправиться в Оперу. Китти оделили вишневым домино и маской и предоставили ей почетное место в карете хозяйки, что, несмотря на тесноту, оказалось благодеянием, поскольку избавляло от общества местных острословов: Элизы и Боттлзфорда.
Китти не приходилось прежде бывать в Опере, и ее поразила величественность здания, расписные плафоны и гроздья свечей в хрустальных канделябрах. Обширная галерея и оркестровая яма, четыре яруса белых с золотом лож, украшенных малиновыми портьерами, — таким предстал театр взору Китти. Бал на сцене был в полном разгаре. Пары проходили в контрдансе и котильоне, кружились в венском вальсе на фоне роскошной восточной декорации. Том Скортон забронировал ложу на нижнем ярусе, что, как скоро выяснилось, давало сомнительное преимущество, потому что они оказались не защищены от вторжений охотников до легких приключений, нередко под парами Бахуса, так что от них приходилось отделываться с большим трудом. Обе мисс Скортон, казалось, вовсе не тяготились этим столь навязчивым вниманием. Элиза даже зашла так далеко, что принялась любезничать с назойливым франтом в костюме «а-ля Чарльз I». Китти искала шевалье среди танцующих, но, так как ей пришлось принять приглашение Тома на ряд кадрилей, скоро потеряла его и Оливию из виду. Вернувшись, она нашла ложу пустой, и Том бодро предположил, что мать его отправилась выпить чего-нибудь освежающего. Остаться одной в многолюдном собрании отнюдь не было пределом мечтаний Китти, и она начала сожалеть, что у нее не хватило духа отклонить приглашение. В порыве раскаяния она припомнила слова Фредди о том, что знакомство с родственниками Оливии не доведет до добра, и впервые осознала, что аргументы Мег имели под собой реальную основу.
Некоторое время шевалье и Оливия отсутствовали, но когда они появились, Китти поразилась несчастным видом обоих. Там, где кончалась маска, щека Оливии стала совсем бледной, улыбка шевалье казалась наклеенной. Оливия сразу же забилась в кресло в глубине ложи, шевалье, поколебавшись на секунду, предложил Китти следующий вальс. Он выглядел таким наигранно веселым, когда вел ее к сцене, что Китти предложила:
— Ты не против, Камилл, если мы прогуляемся по коридору, здесь невыносимо душно?
Он машинально ответил:
— Как прикажешь, — и вывел ее из переполненного зала в относительную тишину и прохладу коридора.
Здесь, усевшись на свободное кресло, Китти спросила:
— Ты не хочешь рассказать, что случилось?
Он уронил голову на руки:
— Мне не следовало приходить сюда, но искушение… было выше моих сил. Я пытался… противостоять ему! Безумие! Не для меня этот ангел! Я негодяй, что позволил роману зайти так далеко!
— Объясни, в чем дело? — воскликнула она.
— Прощайте, надежды? — произнес он трагически. Эта фраза так напомнила Китти мисс Фишгард в наплыве чувств, что она чуть не хихикнула. Сделав над собой усилие, она спросила:
— Почему?
— Я видел отблеск рая, и он не для меня, — продолжал ее несчастный брат.
— Камилл, ты не мог бы изъясняться поконкретнее? Если Оливия — это рай, то что случилось, вы поссорились?
— Тысячу раз нет! — провозгласил он. — Как я могу быть в ссоре с небесным созданием!
— Очень справедливо, но ты боишься, что в твоей семье ее не примут, или отсутствие приданого делает ваш брак неприемлемым? Конечно, миссис Броти невозможна, но…
— Это я не гожусь для миссис Броти! — прервал он.
У нее мелькнула мысль, что он нетрезв.
— Перестань молоть чушь, кузен. Конечно, ты не так богат, как сэр Генри, но Оливия говорила мне: мать ее к тебе очень благосклонна!
— К шевалье, — сказал он, горько усмехнувшись, — она благосклонна. Тебе одной признаюсь: я не шевалье!
Теперь она уже не сомневалась, что он пьян.
— Постой, но ведь ты шевалье д'Эврон?
Он пристально посмотрел на нее:
— Я, безусловно, в твоих руках, маленькая кузина! Но разве ты не подозревала правду? Когда любезный мистер Веструдер передал мне, что ты желаешь возобновить со мной знакомство, я получил шанс! Я явился в дом мадам баронессы, поставив все на карту!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88