каковы бы ни были мои материнские чувства, они ничто по сравнению с другими, которые я ставлю неизмеримо выше, — чувствами истинной христианки! С тех пор как леди Пенистоун занялась внуком, а мой дорогой покойный супруг не нашел в этом ничего плохого, мне оставалось только молчать. Но я всегда считала — к добру это не приведет! Конечно, кто осмелится хоть слово сказать против ее милости? Она весьма достойная женщина, хотя и не без странностей. Я даже готова отдать ей должное — леди Пенистоун ни разу в жизни, как этого можно было бы ожидать, не пострадала от своего невероятного легкомыслия, если, конечно, не считать того прискорбного случая с ее дочерью! Но если бы она смогла вырастить и воспитать Десборо, не внушив ему при этом самой черной неблагодарности по отношению к моему дорогому покойному супругу, я, скажем так, была бы несколько удивлена! К тому же должна заметить, во всем остальном этот юноша — на редкость неинтересная личность. Ни живости, ни обаяния, ничего! Да ты и сам знаешь, ведь в Итоне он ничем не выделялся. Можно себе вообразить, что за солдафон из него вышел!
— Прошло ведь немало времени с тех пор, как вы последний раз видели кузена, — перебил ее Теодор. В голосе его слышалось сдержанное раздражение.
— Надеюсь, ты не собираешься обвинять меня в этом?! — насмешливо фыркнула графиня. — Если леди Пенистоун постоянно забирала мальчика к себе на все каникулы, а мой дорогой супруг позволял ей это делать, то нет ничего удивительного, что Стэньон так и не стал для юноши родным домом. Во всяком случае, моя совесть чиста: пока он был ребенком, я всегда выполняла мой долг по отношению к нему! Да и теперь можешь ни минуты не сомневаться, с моих губ не слетит и слова упрека этому несчастному, столь долго и упорно пренебрегавшему родственными узами и сыновним долгом, ничего, кроме того, что полагается по отношению к человеку, являющемуся в настоящее время эрлом, а, следовательно — главой семьи! Теодор, я намерена принять его в Парадном зале!
Вот благодаря этому неожиданному заявлению и случилось так, что пятеро родственников собрались в огромном помещении, многие века именуемом не иначе как Парадным залом замка Стэньон, над внутренним убранством которого поработали представители многих поколений этого старинного рода, оставив в наследство потомкам свидетельства своего изысканного художественного вкуса и богатой фантазии. Однако грубо оструганные топором балки на самом верху сильно скошенного потолка остались нетронутыми, так же как и старинный камин, в котором мог бы свободно разместиться ствол столетнего дуба, и даже не один. К сожалению, деревянные панели, украшенные искусной резьбой, но источенные жучком, исчезли еще в прошлом веке, и сейчас, открытый до самого вестибюля, или парадного входа, зал казался особенно просторным. А прямо напротив него брала начало парадная лестница, выстроенная еще во второй половине семнадцатого столетия с таким расчетом, чтобы по ней могли одновременно спускаться не менее полудюжины представителей славного рода Фрэнтов. Она величественно взмывала вверх, а между двумя ее пролетами размещалась широкая площадка, оттуда по обе стороны зала расходилась знаменитая галерея Менестрелей.
В вестибюль выходило несколько массивных дубовых дверей, не считая парадного входа напротив лестницы, с такими же массивными старинными петлями и запорами. Это обстоятельство не добавляло особого комфорта, поскольку все двери вели в анфилады гостиных и салонов и жар, исходивший от исполинского камина, в котором всегда горело несколько массивных поленьев, наполняя зал приятным теплом, не спасал от гулявших по всему огромному помещению сквозняков. Похоже, дуло одновременно из всех углов. Даже тяжелая портьера, закрывавшая окно неимоверных размеров, которое занимало почти всю стену напротив камина, и та непрерывно колыхалась от порывов холодного ветра.
Сгущались сумерки, на столах в старинных бронзовых канделябрах уже горели бесчисленные свечи. То и дело крохотные язычки пламени мигали, вслед за этим раздавалось злобное шипение, и растопленный воск капал вниз, что заставляло одну из собравшихся в зале персон досадливо морщиться, поскольку стежки ее шитья тут же начинали разбегаться вкривь и вкось. Дважды пересев с места на место, она, наконец, безнадежно вздохнула и убрала шитье в рабочую корзинку, решив вместо него занять пальчики таким прозаическим делом, как вязание. Именно за этим весьма не аристократическим занятием она и коротала время с тем невозмутимым видом, с которым любая уважающая себя особа встречает незаслуженные удары судьбы.
Обстановка зала могла бы служить примером того буйства стилей и направлений, которые были характерны для всего замка в целом, ибо всего лишь несколько находящихся здесь вещей были подобраны с действительно безупречным вкусом. Это великолепный обеденный стол, попавший сюда, вероятно, из какой-нибудь монастырской трапезной, и несколько резных дубовых стульев с деревянными сиденьями — единственные предметы, хоть как-то соответствующие средневековому замку. Вся остальная мебель никак не вязалась между собой, представляя хаотичное смешение различных стилей и эпох. Особенно это касалось современного и невообразимо уродливого углового столика с мраморной крышкой и бронзовыми ножками в виде голов грифонов. Вход украшали рыцарские доспехи эпохи раннего средневековья, а по стене над массивной каминной доской были в беспорядке развешаны щиты, пики, алебарды и пищали. Среди всего этого великолепия помещался написанный в полный рост портрет последнего эрла — сей достойный дворянин был изображен небрежно прислонившимся к своему боевому коню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114