Меня никто не любит.
Рабыня, ухаживавшая за ним, переняла отвращение его родителей. Она
прекрасно видела, что отец и мать редко навещают новорожденного. Бывало,
часами маленький мутант оставался один. А когда рабыни обнаруживали его
плачущим в мокрых и грязных пеленках, они не проявляли терпения.
Руки, способные на нежность, грубели, прикасаясь к нему. И тысячи
случаев грубого обращения сообщались мышцам и нервам, становясь частью
привычного восприятия окружающих. Он приучался раболепствовать.
Странно, но когда слова начали приобретать смысл, в условиях его
жизни наступило некоторое изменение. Клэйн вполне невинно обронил
несколько слов, из которых Джоквин заключил, что рабы не выполняют его
приказы. Несколько вопросов при каждом посещении прояснили ему картину, и
рабы тут же поняли, что неразумные действия влекут за собой наказание
кнутом. Мужчины и женщины узнали, что когда ребенок становится старше, он
может рассказать о том обращении, которому подвергался.
Однако способность ребенка понимать имела и свои неприятные
последствия. В возрасте между 3 и 4 годами Клэйн понял, что он не такой,
как другие. Между 4 и 6 его рассудок терпел ужасные удары, а стареющий
ученый каждый раз пытался ликвидировать их последствия. Вскоре, однако,
Джоквин понял, что если он хочет спасти рассудок мальчика, нужны более
решительные действия.
- Это все другие дети, - сказал однажды Джоквин, белый от гнева,
лорду-правителю. - Они мучают его. Они стыдятся его. И сводят на нет все,
что я делаю.
Линн Линнский с любопытством смотрел на ученого.
- Но я тоже стыжусь его, стыжусь самой мысли, что у меня есть такой
внук. - Он добавил: - Боюсь, Джоквин, твой эксперимент не удался.
Теперь Джоквин с любопытством смотрел на правителя. За шесть лет,
прошедших со дня храмового кризиса, он научился по-новому смотреть на
лорда-правителя. Ему пришло в голову, что перед ним величайший гражданский
администратор с легендарных времен. Иногда сквозь спокойную внешность, с
которой лорд-правитель смотрел на мир, проглядывала его главная цель -
объединение империи. Перед Джоквином был человек, достигший почти полной
объективности во взгляде на мир. И это было очень существенно. Если Клэйн
будет спасен, то только с помощью лорда-правителя. Лорд-правитель понял,
что посещение Джоквина имеет особую цель. Он угрюмо улыбнулся.
- Что же я должен сделать? Отослать его в провинцию, где он вырос бы
в изоляции, окруженный рабами?
- Это было бы смертельно, - ответил Джоквин. - Нормальные рабы
презирают мутантов так же, как свободные рыцари и патроны. Борьба за разум
должна вестись здесь, в городе.
Правитель нетерпеливо ответил:
- Ну что ж, забирай его в храм и делай с ним что хочешь.
- Храмы полны шумных невменяемых и младших, - ответил Джоквин.
Лорд-правитель сердито посмотрел на него. Он медлил. Это значило, что
Джоквину будет трудно получить согласие.
- Боюсь, старик, - серьезно сказал лорд-правитель, - что ты в этом
вопросе не проявляешь разумности. Мальчишка похож на оранжерейное
растение. Нельзя из детей выращивать мужчин таким образом. Они должны
выдерживать тяготы путешествий еще в молодости.
- Но ведь ваши дворцы - как раз и есть такие теплицы, где молодые
люди живут, не зная тягот существования, - ответил Джоквин.
Старый ученый махнул в сторону окна, которое выходило на столицу.
Правитель улыбнулся, признав правоту сравнения.
- Скажи, чего ты хочешь? Если можно, это будет сделано.
Джоквин не колебался. Он коротко заявил, что во дворце у Клэйна
должно быть убежище. Святыня, куда другие дети не смели бы входить под
страхом сурового наказания.
- Вы здесь, во дворце, выращиваете всех своих внуков, - говорил
Джоквин. - И вдобавок несколько десятков других детей - сыновей
заложников, союзных вождей и патронов. Против этой толпы нормальных детей,
грубых и бесчувственных, как все мальчишки, Клэйн совершенно беззащитен.
Они все спят в одной спальне, поэтому у него нет убежища даже в своей
комнате. Пусть ест и спит по-прежнему с остальными, но у всех должно быть
место, где его не смогут преследовать.
Джоквин замолчал, лишившись дыхания. Голос был уже не тот. Да он и
понимал, насколько необычна его просьба. Он просил, чтобы на высокомерных,
гордых маленьких людей, из которых в будущем вырастут руководители Линна -
патроны, генералы, вожди, даже лорды-правители, - чтобы на них было
наложено ограничение. И ради чего? Чтобы бедный мутант мог показать, есть
ли у него разум.
Джоквин видел, что лорд-правитель хмурится. Сердце у него сжалось. Но
он неверно понял причину сердитого выражения. И действительно, он не мог
бы выбрать для своей просьбы более подходящего времени. Накануне, гуляя по
саду, лорд-правитель обнаружил, что его преследует непочтительно ржущая
группа мальчишек. Такое случалось уже не впервые, и именно это
воспоминание заставило его нахмуриться.
Он решительно поднял голову и сказал:
- Этим юным негодяям необходима дисциплина. Небольшое ограничение
принесет им пользу. Строй свое убежище, Джоквин. Я поддержу тебя.
Дворец правителя размещался на капитолийском холме. Поверхность холма
была искусно преобразована. Всю ее заняли террасы с садами и кустарниками,
так что старики, вроде Джоквина, почти не узнавали прежнего холма.
В западном углу дворца находилась голая скала на возвышении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57