Долбленку и ту едва протолкали, а ты – плот.
– Ну что же, бросили у завала один плот, за завалом другой сделаем. Так и будем пробираться.
– Сколько же плотов ладить придется? Да без топора. До полпути не доберешься – паводок кончится. В первом зыбуне отдашь душу.
– Значит, все-таки ножом вырезать лодку?
– Терпение да труд все перетрут. Вырежем помаленьку… Лоси вон языками пещеры вылизывают… Только осину подходящую подыскать надо.
…Среди сугроба, вокруг ствола самой толстой в округе осины, горел костер. Возле костра, укрыв спину медвежьей шкурой, сидел Росин. Время от времени он вставал и палкой обивал нагар со ствола. Уже немного работы огню. Вот-вот подгоревший ствол рухнет… Запрокинув голову, Росин посмотрел на осину. «В какую же ты сторону повалишься? В ту, наверное. Вроде сюда чуть наклонилась. Или наоборот?… Нет, все-таки сюда. Надо перебраться на другую сторону». Только хотел шагнуть, подгоревший ствол хрустнул и медленно повалился на него. Росин кинулся в сторону, но запутался и упал в сугроб! Отбросил шкуру. Вскочил!.. Но поздно, да и незачем бежать: осина рухнула рядом, на шкуру.
Отдышавшись, Росин взялся за угол шкуры и потянул. Не подалась. Дернул сильнее – ни с места. Ствол угодил как раз поперек шкуры и зажал между валежиной и собой.
Ежась от холода, Росин подергал с другой стороны. Никакого толку… А сам уже дрожал от холода. «Что же делать? Прежде всего надо поближе к костру, пока не совсем замерз. Надо отжечь часть ствола для лодки, а потом колом сдвинуть бревно со шкуры. Хорошо еще, дров запас много. А то бы и шкуру не вытащить, и до избушки не добежишь – замерзнешь».
…По ровной белой пелене протянулась широкая полоса, как будто снежную целину пробороздил танк. «Да, порядочно намесил, – думал Росин, стирая рукавом пот. – И еще дня три придется так же вот, по чуть-чуть, двигать колом это бревно…»
На четвертый день бревно наконец около двери. В избушке, чтобы освободить для него место, переставлена вся мебель: стоявшие в центре стол и коряги перенесены вплотную к стене.
По толстым кольям-каткам бревно водворили в избушку. Оно едва уместилось в ней с угла на угол.
– Ладную осину выбрал. Давай нож, потихоньку начну. А ты залазь на нары, умаяло бревно.
– Нет, Федор, пока не стемнело, хотя бы ближние ловушки проверю.
Белой канавкой вилась по глубокому снегу промысловая тропка.
Вот и ледянка. Ее не видно. Заметно только маленькое отверстие в снегу. Возле него свежие следы горностая. Росин нагнулся и заглянул в отверстие. В ледянке метался снежно-белый, с черным кончиком хвоста, горностай. Маленький хищник не мог добраться по ледяным стенкам до узкого отверстия вверху…
Вернувшись, Росин не узнал бревна. Вместо черных, обугленных концов белела чистая, ровно обструганная древесина.
– Когда же ты успел все это, Федор?
– Велико ли дело горелое-то срезать? Нож вот малость притупился. Подай-ка камень… А у тебя как? Добыл чего?
– Вот, три горностая. – Росин поднял руку со связкой белоснежных зверьков. – Два в плашки, один в ледянку попал.
– Добре. Везучий нонче день.
Утром Росин что есть силы нажимал на рукоятку, срезая крупные стружки. Нож глубоко врезался в оттаявшую древесину. Стружка за стружкой падали под ноги, и скоро они засыпали весь пол…
Ворох стружек рос, а бревно казалось все таким же, нисколько не убыло сверху.
«Буду резать не по всей длине, – решил Росин, – а на одном месте. Но зато не кончу, пока не срежу все до отметки». И он с еще большей силой стал нажимать на нож. Волосы спадали на глаза, на лице проступали капельки пота, начали побаливать ладони и пальцы. А до отметки еще далеко. Росин зашел с другой стороны бревна и с ожесточением продолжал срезать уже не так податливую древесину… На ладонях и пальцах покраснела кожа. Стружки стали куда мельче. Но Росин все резал и резал, видя перед собой только отметку. От непривычного напряжения деревенели руки. Чтобы они могли еще работать, Росин то и дело менял движения: резал то в одну, то в другую сторону… Наконец отложил нож и едва разогнул спину.
– Много ты сделал. До самой отметки? – удивился Федор, возившийся все это время с горшками возле чувала. – Эдак мы быстро с лодкой управимся.
Росин взглянул на свои руки и тут же, чтобы не заметил Федор, опустил их. На ладонях вздулись водянистые мозоли.
После завтрака Федор встал из-за стола и, придерживаясь за стену, без костылей добрался до осины. Наточил нож и принялся строгать. Неторопливо, кажется, совсем без усилий, срезал небольшие, ровные стружки, гораздо меньше тех, которые валялись на полу.
«Нет, Федор, – подумал Росин, – если такими стружечками срезать будем, вряд ли вырежем к весне».
Росин взял кусок чистой бересты и принялся писать на ней, заглядывая в старые записи.
– Чего же ты опять строчишь? – не переставая строгать, спросил Федор. – Сказывал, закончил работу, а сам все пишешь.
– Отчет по обследованию. Мы это обычно в управлении делаем. Тут только материал собираем… А в этот раз на все времени хватит: и на обследование, и на составление отчета.
«Как закончу отчет, – подумал Росин, – займусь статьей об акклиматизации соболя в Поватском районе».
Кончик костяной палочки опять задвигался по бересте.
Росин исписал один кусок бересты, взялся за второй. Исписал и его. Взялся за третий. Наконец отодвинул бересту и повернулся к Федору.
– Вот это да! Как же ты ухитрился? Как топором стесал!
– Да и ты немало срезал, – ответил Федор, не переставая работать ножом. Движения его рук были предельно экономичны. Резал понемногу, не спеша, без всякого усилия.
Росин подошел к Федору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52