– Знает… Другие расходы есть. Каждый год из-за сметы войны… Поставят прошлогоднюю сумму, вот и топчись потом на месте.
Росин снял с вешал связку рыбы.
– Не хватит ей сохнуть?
Федор взял пару карасей и постучал один о другой.
– Как сказывал? Гремят – просохли как надо. Эти, слышишь, что лучина.
Росин принялся складывать сушеных карасей в большой плетеный короб, подвешенный к толстому суку кедра, чтобы не забрались мыши.
– А не уйдет время урман-то под соболей смотреть? – озабоченно спросил Федор.
– Не уйдет! – Росин невесело усмехнулся. – Времени у нас теперь на все хватит… А для обследования вторая половина лета даже лучше.
…Через несколько дней короб был полон сушеной рыбы.
– Сейчас бы с удочкой посидеть. Поймать хоть одного такого карася на крючок. Жалко, ни крючка, ни лески, а то бы попробовал.
– Слышь-ка, никак гром? – насторожился Федор. – Этого еще не хватало. Неужели дождь? Сколько рыбы пересушивать придется. Лабаз делать надо, с крышей.
– Да, лабаз капитальный нужен… Я здесь не так далеко видел – елки хорошо стоят: все рядом и почти ровным кругом. И сучья толстые. В общем, как раз для лабаза.
– Вот там и делай.
На высоте примерно в два человеческих роста на прочные сучья Росин уложил толстые жерди, надежно прикрутил их к стволам ивовым корьем и прутьями. На раму из толстых жердей положил настил из жердей потоньше.
Федор оставил на время рыбу и лыком сшивал куски бересты для крыши лабаза. Делал он все без спешки, но как-то очень споро. Видно было – работает он не только руками, но и головой: все продумано, все складно, все одно за другим.
Росин то и дело слезал на землю, взяв в пук ветки, обхватывал сплетенной из лыка веревкой и, опять забравшись по сучковатому стволу, втягивал наверх, на настил. По бокам настила росли плетеные, как украинский плетень, стены лабаза… Хоть и длинен в эту пору северный день, но вот уж и тени во всю поляну и сумрак в чащобе. А крыша только начата.
Федор рогулькой подвинул горшок к углям.
– Уж который раз стынет уха. Вот, думаю, придешь, вот придешь, а ты все там. Поел бы.
– Думать, Федор, о еде не хочется. Все рыба, рыба, все пресное, пресное! Хоть бы одну солинку! Ведь так и загнуться можно.
– Помаленьку привыкнем. Другой старик хант и по сю пору соль не признает, а покрепче нас с тобой. Будешь, что ли, есть?
– Доделаю лабаз и буду. Теперь уж немного осталось…
Совсем потух день. Росин втащил на крышу последний кусок бересты. Укрепил, слез и, пошатываясь, побрел к костру.
– Федор, а ведь дождь собирается.
Федор посмотрел на луну.
На неяркий диск мохнатыми клочьями наплывали края низкой тучи.
– Похоже.
– Придется рыбу в лабаз таскать.
– Совсем с ног собьешься. На вот, выпей чаю. С брусничным листом. Малость силы прибавит.
И опять цеплялись за сучья усталые пальцы, опять, взобравшись в лабаз, Росин перебирал руками веревку, теперь уже втаскивая корзины с сушеной рыбой.
В полной темноте последний раз сбросил он пустую корзину, спустился на землю и, едва дойдя до костра, рухнул на осоку рядом с Федором.
– Поешь, Вадя. Ты же сегодня весь день не евши.
– Нет, Федор, завтра. Давай я тебя в шалаш затащу – и спать. А то ведь тут комары сожрут.
Кое-как заткнув вход травой, Росин вытянулся на сене… Но сон пропал. Болели натруженные руки, ломило уставшие от лазания ноги. В темноте не за что было зацепиться глазу. За нетолстой стенкой шалаша шуршали листьями мыши.
«Что подумает Оля, не получив письмо?… Начнут искать – не найдут. Матери сообщат: погиб или пропал без вести. А ей ведь никто ничего не скажет… И хорошо. Пусть ждет…»
Через несколько дней садок кишел рыбой. На всякий случай Росин забил еще несколько кольев, укрепив загородку.
Над садком с криком кружили чайки, привлеченные всплывшими дохлыми карасями. «Надо, пожалуй, выбросить уснувшую рыбу».
Росин вошел в садок. Вода словно вскипела. Десятки рыбьих морд натыкались на голые ноги. Росин шагнул назад, наступил на скользкого, затрепетавшего карася и выскочил на берег. «Ладно, чайки вытащат».
Однажды утром Росин прибежал от озера к Федору.
– Ты знаешь, как обрезало! Все верши почти пустые.
– Значит, все, кончилась страда. Однако ладно, порядочно насушили. Да в садке, сказываешь, раза два по стольку?
– Да, там основной улов.
– На зиму хватит… Ступай притащи оттуда корзиночку, чистить буду.
Вскинув корзинку за спину, Росин зашагал к садку. Еще издали увидел, как над кустами, скрывающими садок, белыми хлопьями метались чайки. «Вот ведь сколько собралось. Пусть поработают», – думал Росин, широко шагая проторенной за эти дни тропкой.
Голоса чаек становились все громче. А заметив человека, птицы заорали еще пронзительнее.
«Никогда не видели столько рыбы, поэтому и орут».
Росин вышел из кустов и обмер… В садке, бойко работая лапами, орудовал медведь. Весь мокрый, он проворно поворачивался то влево, то вправо и обеими лапами торопливо вышвыривал на песок рыбу.
– Ах ты, бурая тварь!!! – заорал Росин и пустил в медведя корзиной.
Перепуганный зверь отскочил назад и свалил колья. Одним прыжком он выскочил из воды и напролом ринулся в чащу, преследуемый орущими чайками.
Росин подбежал к садку. Из грязной, мутной воды через пролом уходила рыба.

Глава 11

Росин склонился к Федору и, чуть прищурившись, следил за острием ножа. Со своего сыромятного ремня Федор срезал узкую длинную полоску.
– Тебе неудобно, дай-ка я. – Росин нетерпеливо забрал у Федора нож.
Опять склонились к ремню, но тут же выпрямились – полоса перерезана посередине.
– Почто торопишься? Спортил все. Режь теперь с другой стороны, что ли, – рассердился Федор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52