Как дикари… Приеду домой – целая стопа!
У Федора от этого разговора сами собой начинали двигаться пальцы, как будто свертывал самокрутку. У него разговор о газетах вызывал одно желание – покурить бы.
Он молчал. Задумался о чем-то… Задумался и Росин.
– Федор…
– Чего тебе?
– Тоска.
– Да… Не больно весело… На месяц, на два мы уходить привычные, а столько без дома – тоска… Каждую зиму на промысел. Привык вроде. А тут, на тебе, – тоска.
– Тебя вот нет, в тайге пропал. Выйдет там Наталья замуж. Молодая еще.
– Полно, так скоро не хоронят.
– Верно, не должны бы… Да скоро ли эта весна!
Росин встал с нар, распахнул дверь избушки и зажмурился. На озеро нельзя было глядеть: нестерпимо сиял снег.
– Федор, разве когда-нибудь раньше снег так блестел? А посмотри, тайга – на ветках ни снежинки. И солнце пригревает, прямо чувствуется! Сдает зима!
– Похоже, верно, конец зиме, – сказал Федор, заглядывая с нар в распахнутую дверь.
…Неспешно, но уступала зима свою власть весне. Недели полторы назад шел последний снежок. Он был особенно мелким, как будто ссыпались остатки снежинок. Все шире и глубже становились воронки вокруг деревьев. Местами на них проглянули зеленые листья брусники. Невидимая еще вода начала подтачивать сугробы. Серый, пропитанный влагой снег оседал со вздохом, будто надоело ему недвижно лежать эту долгую зиму.
Однажды в полдень Росин распахнул дверь и увидел: на озере, у берега проступила над снегом полоска воды.
– Вода! Федор! Вода! Ведь мы по этой воде домой, представляешь, домой поплывем! Как все, будем жить, ты только подумай, как все! – Вадим черпал пригоршнями и разбрызгивал сверкающую на солнце воду.
Федор тоже подошел к воде, хмуро посмотрел на кусты.
– Ты сюда погляди. Росин пожал плечами:
– Ничего не вижу. Ты о чем?
– Вода прошлую весну гляди куда поднималась. – Федор показал рукой на едва заметную белесую полоску. – Если и дальше тепло так попрет, опять столько воды будет. Затопит избушку, а плыть еще рано, по протоку лед не промоет.
…На глазах, почти как сахар в горячем чае, таял снег.
В три дня потемнело, набухло озеро. Появились забереги.
И вот на одном из них зашевелился и поплыл ком снега.
– Федор! Да это же лебедь! Смотри, прилетел!
Птица настороженно, как палку, выпрямила шею, посмотрела в одну сторону, в другую и, взмахнув большими крыльями, полетела дальше, на север.
– Теперь недолго, – сказал Федор, провожая глазами птицу. – Потерпим и коры поедим.
Росин тоже стоял в дверях и смотрел на улетающую на север птицу.
– Опять с луком охотиться можно. Ты бы сшил что-нибудь непромокаемое, а то, где ни ступишь, вода.
– С таким струментом не пошьешь. В избушке сидеть придется. Весной вода едкая, разом застудишься. Особливо на голодное брюхо. Вон уж у порога вода проступила. Скоро поплывем.
Красный шар солнца еще высоко над горизонтом завяз в непроглядном сером тумане. А под вечер над тайгой расползлась моросящая мелким дождем густая серая хмарь.
– Слышишь, Федор, как дождь шумит?
– Этот быстро снег сгонит, – ответил Федор.
Росину теперь было страшно спать. Он боялся, что уснет и больше не проснется. Каждый вечер его мучила эта мысль. И когда он просыпался, то просыпался с радостью, что жив.
Неспешно горел в чувале огонь. Пламя расползлось по костру и будто глодало свою пищу, оставляя от дров только хрящеватые рядки красных углей… Поздно ночью последний язычок пламени мигнул… мигнул еще раз и пропал, унеся с собой свет. Сразу зашевелились на нарах Росин и Федор. Темно – значит, время подбросить дров. Они научились помнить это даже во сне.
– Лежи, Федор, я встану.
Росин прыгнул на пол. Бултых!.. И ноги в воде.
– Неужто вода в избушке? – испугался Федор.
– Холоднющая, как лед! – Росин был уже снова на нарах.
За стенкой шумел ливень.
Федор бросил на угли клок сена. Оно вспыхнуло и на секунду осветило избушку. Черная вода уже подбиралась к нарам, к чувалу. Она залила всю избушку. Плавали дрова, кое-где всплыли жердины пола.
Сено сгорело – опять только угли было видно в чувале.
– Озеро из берегов вышло! – не то с радостью, не то с испугом проговорил Федор.
За дверью шум ветра мешался с шумом ливня.
– Вадя, лодка!

Глава 29

Лодку, к счастью, удалось найти.
Теперь она маленькой пирогой плыла по весенней, в солнечных зайчиках воде.
Впереди сидел Росин, одетый в остатки медвежьей шкуры, на корме – Федор в своем пестром, собранном из разных шкурок балахоне.
Пришел наконец этот долгожданный день, когда избушка осталась где-то позади… Но опасность предстоящего пути мешала радоваться. Руки едва держали весло, а впереди завалы и все тот же изнуряющий голод…
– А что, Федор, здорово перепугался, когда лодку унесло?
– Думать надо. Ладно, под елку загнало. А кабы в озеро?…
Время от времени Федор подбрасывал в миску сухие гнилушки, и из нее вился голубоватый дымок.
Оставляя над водой полоски дыма, все дальше уплывала лодка.
Теперь, когда избушка осталась где-то там, позади, Росину сделалось вдруг жалко ее. Жалко эту ненавистную избушку, в которой они жили оторванными от всего мира. Но ведь в ней они прожили почти год. Кроме бед, там были и радости.
Вот и соседнее озерцо. Поплыли краем, где лед отошел от берега.
– Гляди-ка, Вадя! – Федор резко затормозил вес лом.
Из воды торчала, вмерзшая в лед, их старая лодка.
– Так вот она где! В другом озере, – удивился Росин. – Как же она с ней в протоке не застряла?
– Потемнела. И льдом ишь порвало. Теперь уже негодная.
Из озерца вода стремительно мчалась узкой ледяной канавой. Лодка осторожно скользнула в нее и понеслась так, что Росин и Федор едва управлялись на поворотах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52