П. С. Таранов
Секреты поведения людей
Когда Гринев, указывая на опасное положение кресть-
янского предводителя, советует ему образумиться и над-
еяться на помилование государыни Екатерины П (1729 -
1796), Пугачев "с каким-то диким вдохновением" расска-
зывает ему сказку, слышанную им "в ребячестве" "от ста-
рой калмычки":
"Однажды орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-пти-
ца, отчего живешь ты на белом свете триста лет, а я всего
лишь только тридцать три года? - Оттого, батюшка, -
отвечает ему ворон, что ты пьешь живую кровь, а я пита-
юсь мертвечиной. Орел подумал: давай попробуем и мы
питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да ворон. Вот
завидели палую лошадь: спустились и сели. Ворон стал
клевать да похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой,
махнул крылом и сказал ворону: нет, брат ворон; чем триста
лет питаться падалью, лучше раз напиться живой крови, а
там что Бог даст!"
73
Закон яИдеомоторностм"
Мысли можно сшржгяп, чуяствл - увш. Мы асе -
сцеия лявхизг чувств. В этом смысле лсг открыты я ме-
зящищешл.
Вождь одного из тропических племен Африки исполь-
зовал занятный способ для обнаружения людей, совер-
шивших преступление. Он обратил внимание, что у волну-
ющегося человека дрожат руки и тот не может исполнять
тонкую работу, требующую осторожности. При расследо-
вании однажды гнусного случая, произошедшего в дерев-
не, по его приказу подозреваемым в изнасиловании де-
вушки вложили в руки по птичьему яйцу. При появлении
потерпевшей рука одного из юношей сжалась от испуга, и
жидкость потекла на траву. То есть сработало явление иде-
омоторности - неконтролируемых мышечных сокраще-
ний по прямому приказу из глубин психики.
74
Закон <иезуитства"
Актерство и поза не то что в природе, а, почитай, в
крови человека. Это не обязательно средство "игры на
публику" или средство психологической самозащиты. И
не только оно, скажем, орудие нападения, чтобы прикрыть
подлинные намерения.
Зачастую разыгрывание спектакля нужно не как роль,
а для адекватного соответствия той миссии, каковая уго-
тована бывает нам возложением на нас какой-нибудь при-
нуждающей функции. Вид такого поведения называется
иезуитством, если обязывание носит карательно-наказы-
вающий характер.
Изощренность издевательской пластики рожается при
этом сама собой. Как появление паутины в углах под по-
толком комнаты!
А сам процесс всегда носит стандартный характер с
обязательными "озабоченностью", "подковырками", "пу-
гающими намеками" и "мнимой участливостью". Как в
следующем случае. О нем рассказал поэт Евгений Алек-
сандрович Евтушенко:
"Иезуитство цензуры тогда, в 1964 г., было утончен-
ным. Не обошло оно и меня. Весьма далекий от либера-
Иезуиты (от лат, формы имени Иисус - lesus) - первоначально
члены "Общества Иисуса", могущественной католической духовной
организации (ордена), основанной в XVI веке Игнатием Лойолой, слу-
жившей для римского папства и феодальной знати сильным оружи-
ем в борьбе с реформационно-политическим движением нарождав-
шейся буржуазии. Для достижения своих целей иезуиты не гнуша-
лись обмана, лицемерия, любой подлости.
П. С. Таранов
лизма редактор журнала "Знамя" Вадим Кожевников пока-
зал мне верстку номера с моими стихами, испещренную
чьим-то красным карандашом. Я спросил его: "Это Глав-
лит?".0н отрицательно покачал головой и поднял свой
карандаш вверх, указывая мне уровень явно повыше Гав-
лита. Очевидно, Кожевникову хотелось выглядеть хотя бы
в данном случае приличным человеком.
"Если хочешь спасти стихи, иди к Ильичеву, - сказал
он. - Жалуйся на меня". Я понял, что все карандашные
пометки принадлежат не рядовым цензорам, а самому
секретарю ЦК партии по идеологии. Про него тогда ходи-
ла такая частушка: "Начинается все снова, снова рубят
все сплеча. Слишком много Ильичева, слишком мало Иль-
ича..."
Я пришел на прием к Ильичеву и положил перед ним
верстку, возмущаясь держимордизмом главного редакто-
ра "Знамени", как он меня о том и попросил. Для Кожев-
никова это было безопасно - за держимордизм еще ни-
кого не снимали. Ильичев взял в руки верстку, как будто
не его пометки красным карандашом стояли тут и там,
стал внимательно читать, выражая междометиями свое
восхищение отдельными строчками. Кончив читать этот
стихотворный цикл, он глубоко вздохнул, сморщил лы-
сенький лоб и взглянул на меня жирными бегающими
глазками поверх очков, сползших на коротенький поблес-
кивающий нос.
- Плохо матросику, ой, как плохо... - вдруг замотал
он головой, чуть не всхлипывая и испытующе сверля меня
взглядом.
- Какому матросику? - недоуменно переспросил я.
- Как это - какому? Вашему матросику, вашему...- и
Ильичев ткнул пальцем в стихотворение "Граждане, пос-
лушайте меня". - Вот он, ваш матросик, Евгений Алексан-
дрович, сидит одинокенький, никому не нужный на палубе
и песню под гитару поет. А его никто не слушает, Евгений
Александрович, никтошеньки... Ведь я тоже матросиком был
Секреты поведения людей
когда-то, поглядите... - и секретарь Центрального Коми-
тета по идеологии протянул мне над зеленым бильярдным
сукном государственного стола кулачок, заросший рыжим
волосом, на котором была полусведенная, но все-таки за-
метная татуировка. Ильичев вскочил и лихорадочно захо-
дил вокруг меня быстрыми шажками полненького, но кре-
пенького человечка:
- А матросик-то ваш, Евгений Александрович, на ко-
раблике едет. И кораблик-то это не простой, а "Фридрих
Энгельс" называется. А что на этом кораблике у вас тво-
рится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138