Пока я сидел, ко мне пристали две или три шлюхи, занимавшиеся здесь своим ремеслом, а маленький беззубый мальчишка попытался продать мне несвежую газету и предложил раздобыть «комнату с ванной» – так обитатели этого ужасного места называли джин. Я не выдержал и пожалел мальчишку, вручив ему полпенни за предприимчивость, куда более достойную, чем попытки шлюх за три пенса обслужить меня в темном уголке.
Так я и сидел, пока надзиратель, которому я отдал еще одну монетку, не подмигнул мне, кивком указав на привлекательную женщину в маске, которую впустил в камеру. Очевидно, это и была нужная мне леди. Следить за ней оказалось совсем несложно, поскольку поверх серого муарового костюма она надела ярко-красный плащ, из-за чего выделялась в любой толпе, как кардинал в церкви квакеров.
Миссис Бернингем провела с мужем более часа, а затем, вновь спрятав лицо под маской, вышла из камеры и зашагала к воротам. Я последовал за ней, совсем как какой-нибудь итальянец из трагедии о кровной мести. Она направилась в сторону Олд-Бейли, и я за ней. Вскоре, к моему немалому удивлению, меня догнал Ньютон, который умудрялся передвигаться, не привлекая внимания к своей особе.
– Так это и есть миссис Бернингем? – спросил он.
– Она самая, – ответил я.– Как прошел допрос Скотча Робина и Джона Хантера? Удалось что-нибудь узнать?
– Я дал им обоим неплохую пищу для размышлений, – сказал Ньютон.– Я сказал, что если они не расскажут мне,
кто украл штампы, то еще до среды познакомятся с петлей – или мне никогда не видеть рая. Завтра я вернусь за ответом. Я всегда считал, что ночь в ожидании казни – лучшее средство развязать языки.
Несмотря на то что быстро стемнело, благодаря красному плащу мы видели миссис Бернингем издалека. Было так холодно, что мы с радостью ускорили шаг, когда она повернула на восток и пошла по направлению к Ладгейт-Хилл. Но, свернув за угол, мы обнаружили, что миссис Бернингем окружили трое оборванцев с дубинками в руках и что-то злобно ей говорят. Я крикнул, чтобы они прекратили приставать к женщине. Тогда самый крупный оборванец, угрожающе помахивая дубинкой, двинулся ко мне.
– Я вижу, тебя нужно маленько унизить, джентльмен, – прорычал он, – чтобы ты не совался в чужие дела.
Я вытащил пару немецких двуствольных пистолетов Вендера, которые всегда брал с собой, когда направлялся в Уит, взвел курок и выстрелил над его головой, рассчитывая, что это заставит его отступить. Однако он продолжал идти вперед, и я понял, что в него стреляли и раньше. Мне пришлось выстрелить еще раз, только на этот раз я прицелился. Он закричал и упал на землю, уронив дубинку: пуля попала ему в плечо. Я взвел курки второго пистолета и дважды выстрелил в другого оборванца, но оба раза промахнулся, так как он двигался с удивительным проворством. Увидев, что он намеревается проткнуть Ньютона штыком, я обнажил шпагу и ранил его в бедро. Он взвыл, как собака, и бросился бежать. В результате все трое беспорядочно отступили с поля боя. Я хотел было преследовать их, но тут увидел, что мой наставник лежит на мостовой.
– Доктор Ньютон! – вскричал я в величайшей тревоге и бросился на колени рядом с ним, думая, что оборванец все-таки достал его своим штыком.– С вами все в порядке?
– Да, благодаря вам, – ответил Ньютон.– Я поскользнулся, когда этот негодяй попытался меня ударить. Посмотрите, что с леди, а со мной все хорошо.
Миссис Бернингем была не слишком взволнована и к тому же оказалась очень хорошенькой – это я увидел благодаря тому, что ее маска отлетела далеко в сторону. Но, заметив обнаженную шпагу в моей руке, она вдруг поняла, какая опасность ей угрожала, и покачнулась, так что я счел возможным подхватить ее на руки. Вместе с моим наставником мы вернулись на Олд-Бейли, где нас поджидала легкая коляска, которую мы оставили неподалеку от Уита.
– Прошу вас, мадам, скажите нам, где вы живете, и мы вас проводим, – сказал Ньютон.
Миссис Бернингем напудрила щеки и носик и сказала:
– Я в долгу перед вами, джентльмены. Боюсь, эти оборванцы не ограничились бы только грабежом. Я живу на Милк-стрит рядом с Чипсайдом, напротив Гилд-Холла.
Она была красивой рыжеволосой женщиной с зелеными глазами и хорошими зубами, довольно глубокий вырез платья позволял увидеть эффектную грудь, и я невольно почувствовал к ней влечение. Если бы не присутствие Ньютона, я бы осмелился ее поцеловать, поскольку она улыбалась мне и несколько раз подносила мою руку к своей груди.
Ньютон дал указания кучеру, и мы поехали на восток по Ньюгейт-стрит, выбрав более короткий путь к Милк-стрит.
– Но почему вы сразу не пошли по этой улице? – подозрительно спросил Ньютон.– Зачем свернули на Олд-Бейли и Ладгейт-Хилл? Вы вели себя очень странно с той минуты, как вышли из Уита.
– Вы видели, как я выходила из Уита?
Миссис Бернингем взглянула в окошко коляски, так как небо неожиданно прояснилось, и в лунном свете мне показалось, что она слегка покраснела.
– Да, миссис Бернингем, – сказал Ньютон.
Услышав свое имя, которое она сама не называла, миссис Бернингем выпустила мою руку и заметно насторожилась.
– Кто вы такие?
– Сейчас это не имеет значения, – сказал Ньютон.– Куда вы направлялись, когда покинули Уит?
– Если вам известно мое имя, – сказала она, – значит, вы знаете, почему я посещала Уит и почему у меня возникло желание помолиться за моего супруга. Я пошла по Олд-Бейли, чтобы зайти в церковь Святого Мартина.
– А до посещения вашего мужа вы о нем молились?
– Да. Но откуда вы знаете? Вы следовали за мной и раньше?
– Нет, мадам. Однако я не сомневаюсь, что эти трое оборванцев следили за вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104