– Хотелось бы после передачи, мне намекнули… пригласить вас… э-э…
– Да, да, я в курсе. – Арина раздражённо выпрямилась. – Попозже поедем в гостиницу. Не знаю только, зачем это нужно. Надоели бесконечные проверки.
– Совершенно с вами согласен. – Я учтиво поклонился и был награждён тёплой коровьей улыбкой…
Мизансцена шоу примитивна, без затей, но выстроена в точном соответствии со сценарием. Что-то вроде комнаты в деревенской избе. Стулья с высокой спинкой (а-ля рюс, XIX век), на столе самовар, чашки, корзинка с чёрными сухариками. Из одного угла наполовину высунулось обшарпанное пианино, знак приобщения к культуре. Стена завешена иконками и фотографиями в рамочках, на которых трудно что-либо разобрать. На другой стене огромная репродукция квадрата Малевича, но почему-то в алом цвете. Над головами собеседников угрожающе нависает мраморная (из папье-маше) столешница, как бы опирающаяся на три тёсаные ножки-брёвна. Столешница обозначает, символизирует крышу мира, куда обыкновенному человеку подняться не дано. И тут ещё изюминка. Два-три раза в течение передачи гремит гром, крыша раскалывается пополам, и сквозь ломаную трещину в студию врывается звёздное небо. Происходит это вне всякой связи с тем, что делается внизу, под столом. Выше я упомянул, что Арина Буркина не раздаривает призы, но это не совсем так. Везунчикам, над которыми распахнулся небесный купол, тут же вручается гостевая виза на проживание в США. Некоторые не выдерживают свалившегося на них счастья. Я сам видел, как в одной из передач самоуверенный молодой человек атлетического сложения, знаменитый стриптизёр из ночного клуба «Розы Каира», получив из рук Арины визу, свалился от сердечного удара и скончался у неё на руках. Вот и верь после этого, что от радости не помирают.
Мой выход был после двух премилых лилипутов и перед бабушкой Матрёной, колдуньей из Люберец, «нашей Вангой». Для разрядки, сказала Буркина. Я не понял, что она имела в виду. Лилипуты, оба мужского пола, вдохновенно рассказывали о своих невзгодах в мире больших людей, о том, какие несправедливости им постоянно приходится терпеть. «Начать с того, – сетовал один из лилипутов, – что никто из наших никогда не избирался в парламент. Мы и не пытались. Кто, интересно, будет за нас голосовать? Вопиющая дискриминация. И так во всём». Арина Буркина умело направляла беседу, задавая вопросы, которые наверняка больше всего интересовали телеаудиторию. К примеру, спросила, эффектно выкатив силиконовую грудь: «Скажите, мальчики, а мог бы кто-нибудь из вас полюбить обыкновенную женщину нормального размера, вроде меня?» Мальчики (вместе им, думаю, было за полтораста) заулыбались с пониманием. «В этом нет ничего особенного, – рассудительно ответил один. – Женщины к нам тянутся, они скорее, чем мужчины, способны понять наш духовный мир, но им приходится скрывать свои чувства. Общественность косо смотрит на подобные связи. Ведь это только на словах мы теперь самая демократичная страна в мире после Америки. На самом деле… Хотя, вспомните, совсем недавно с таким же предубеждением относились к гомосексуалистам, и к лесбиянкам, и к серийным убийцам». «Да, да, – поддержал второй лилипут. – Общество постепенно освобождается от пещерных стереотипов, но всё же чересчур медленно…»
Перед выступлением я ничуть не волновался, хотя на телевидении оказался первый раз в жизни, да ещё сразу в прямом эфире. Вероятно, это потому, что меня занимали проблемы поважнее.
Проводив лилипутов, Буркина объявила: «Следующим гостем будет знаменитый начинающий писатель… – заглянула в бумажку и всё же перепутала, – Архипов (в действительности я Антипов), а за ним, – она выдержала театральную паузу, – к нам пожалует наша Ванга из Люберец, великолепная бабушка Матрёна…» На экране возникла рекламная заставка: старуха с седыми взъерошенными космами, с недобрым, угрюмым лицом делала пассы над жёлтым черепом, внутри которого бродил, перемещался голубоватый светлячок.
Наш фрагмент передачи прошёл как по маслу. Арина Буркина, умильно гримасничая, попросила рассказать, как я стал писателем и что уже написал, но едва я начал говорить, нервно взглянула на часы и перебила, задав, как условились, центральный вопрос – о политической ситуации в России. Бодрым, самоуверенным тоном я доложил, что расцениваю ситуацию как пока ещё переходную, но благоприятную для бизнеса. Беда, однако, в том, что некоторые политики видят свою роль не в служении народу, то есть мелким и средним предпринимателям, делегировавшим их во власть, а используют своё положение лишь для достижения личных целей. Дальше я назвал тех, кого было велено. Господина К., возглавляющего фракцию в Думе, обвинил в пресмыкательстве перед западными корпорациями; про банкира Н. сказал, что тот сожительствует со своей малолетней дочерью, но прокуратура даже не чешется, потому что сама на подкормке у негодяев; вице-премьера упрекнул в том, что он половину бюджетных денег с помощью Центробанка переводит на свои личные счета, ворюга! Вдобавок у него в служебном кабинете висит на стене портрет Сталина с трубкой во рту, который он – мерзавец! – цинично задрапировывает звёздно-полосатым американским флагом, когда принимает иностранные делегации. В заключение, уже от себя, а не по шпаргалке, добавил, что, к сожалению, среди наших политиков очень мало истинных патриотов, таких, скажем, как многоуважаемый олигарх Леонид Фомич Оболдуев. Слушая меня, Арина Буркина умело изображала священный трепет.
– Не слишком ли вы категоричны, господин Архипов? У нас, конечно, слава богу, полная свобода слова, но не боитесь ли вы, что вас могут обвинить в клевете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130