Со мной доктор держал себя по-приятельски, окликал, спрашивал, как понравилось то или иное блюдо. Ещё придумал такую забаву: кидал с господского стола то кисть винограда, то банан. Леонид Фомич не выносил никакой суеты за трапезой, но затея доктора пришлась ему по душе, тем более что тот подвёл под неё научную базу. Творческие интеллигенты, объяснил он Оболдуеву, чрезвычайно смышлёный, цепкий народец, всё хватают на лету. В новой России их вполне можно использовать для увеселения солидной публики, в качестве фокусников или шутов. Тем самым они достойно завершат свою историческую миссию. Улучив минутку, Изаура Петровна намекнула, что больше я не увижу свою пассию, дескать, Лизу отправили учиться за границу, от греха подальше. Услышав эту новость, я ничем не выдал своего отчаяния, но, видно, что-то всё же проскользнуло, потому что Изаура Петровна сочувственно добавила: «Не переживай, дурачок, утешу за двоих…»
Обманула или ошиблась: Лиза была здесь. Я курил возле пруда, где в прозрачной воде, пронизанной солнечными лучами, плавали важные карпы и доверчивые беззубые гибриды мелких декоративных акул, когда услышал сзади шаги. Оглянулся – то была она, моя безнадёжная любовь.
Лиза присела на парапет, смахнула с ладони в воду хлебные крошки. Рыбы метнулись к добыче сверкающими пулями, словно пруд закипел.
Я затаился, не знал, что сказать. На Лизе было длинное светлое платье, выглядела она осунувшейся, бледной. Тоже ведь переживает, маленькая.
После довольно продолжительной паузы она проронила небрежно:
– Вам к лицу, Виктор Николаевич… Особенно шляпа с перьями.
– Тебе правда нравится? Батюшка распорядился. Я его, кстати, понимаю. По законам эстетики все детали должны соответствовать общему замыслу.
– В человеке всё должно быть прекрасно… – поддержала она.
– Чехов, – подхватил я. – Когда-то им все увлекались. В нынешней прогрессивной России ему вряд ли нашлось бы место. Скукожился бы, подобно своим говорливым персонажам.
Покосилась на меня, в глазах нет и намёка на обычную учтивую полуулыбку.
– Почему же… Я и сейчас люблю его читать.
После этой короткой разминки резко повернулась ко мне.
– Виктор Николаевич, нам надо кое-что обговорить… Дело в том, что, похоже, наши занятия откладываются на неопределённый срок…
– Почему?
– Не важно. Важно другое. Согласны ли вы бежать вместе со мной?
Её лицо запылало, в очах – бездна. В этот момент я поверил ей окончательно. Поверил, что она лучше, мудрее, мужественнее и старше меня. А также в то, что она любит меня. Незаслуженный подарок судьбы – и слишком запоздалый. Моя воля была уже сломлена, вдобавок я подозревал, что мне в пищу добавляют какое-то снадобье, размягчающее психику. Иначе как объяснить, что, превратившись в домашнего клоуна, в ничтожное пресмыкающееся, в забавную игрушку олигарха, я радовался жизни и тому, что жив, как никогда прежде?
Мы сидели на расстоянии, кто-то наверняка наблюдал за нами, но мне показалось, Лиза обняла меня. Чувство нежного прикосновения было даже острее, чем в реальности.
– Объясни, – отозвался я холодно, – куда и от кого ты собралась бежать? Если это, разумеется, не шутка.
– Шутка? – В её взгляде светилось недоумение. – Ради бога, не подумай, что навязываюсь. Как только окажемся в безопасности, мы оба вольны делать что хотим… Но без моей помощи ты не сможешь выбраться отсюда. Даже с моей помощью это непросто.
Опять это внезапное «ты», словно мягкая кошачья лапка пощекотала сердце.
– Давай рассмотрим проблему без эмоций. – Я потёр левое ухо, которое как будто оглохло. – С одной стороны, нам от твоего папочки в Москве бежать некуда. Разве что в омут с головой. Но есть и моральный аспект. Не выглядит ли наше гипотетическое бегство как похищение наивной романтической девушки пожилым ловеласом? Подлость – и больше ничего.
– Виктор, что с тобой? Тебя били? Или что-нибудь вкололи?
– Не старайся внушить мне комплекс неполноценности, я с ним родился, милая.
Лиза разглядывала меня с таким выражением, как будто увидела впервые. Вероятно, ей открылась неприглядная картина. Но она с собой справилась.
– Виктор Николаевич, кажется, вы не совсем правильно понимаете своё положение.
– Ага… А ты понимаешь. С каких, интересно, пор? Не ты ли совсем недавно утверждала, что твой отец святой человек? Что-то вроде реинкарнированного Христа.
– Да, так я думала, и, возможно, ошибалась. – Она выглядела безмятежной, но в подчёркнуто спокойном голосе чувствовалось огромное напряжение. – У меня есть оправдание: я его дочь.
– И в чём ошибалась, если не секрет?
Я не собирался её щадить, чем скорее прозреет, тем лучше для неё. Может быть, прозрение обойдётся ей слишком дорого, но нельзя прожить всю жизнь впотьмах. Даже если у твоего папочки миллионы.
– У нас ещё будет время поговорить о моих ошибках. Сейчас мне пора идти. Не стоит давать почву для лишних подозрений… Но вы так и не ответили…
– На что, Лиза?
– Вы предпочитаете ждать, пока из вас сделают Пятницу?
Я прекрасно понимал, что она искренне собирается принести себя в жертву. Моим долгом было отговорить её от этого. Доказать, что эта жертва бесполезна и в чём-то безнравственна, ибо она, Лиза, перекладывает таким образом на меня ответственность за свою чуткую, но незрелую душу. У меня были весомые аргументы, чтобы убедить её в этом. Наша взаимная симпатия, если предположить, что она взаимная, абсолютно бесперспективна. У нас нет будущего. Даже очутись мы вдвоём на необитаемом острове, иллюзия любви развеется через два дня. Мы разные. Мы из разных миров, не соприкасающихся друге другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130