Гонят свободу, на цепь сажают, топят в крови, ан правда-то в людских душах теснится, ждет расчета за все.
- Даст бог, дождется… - вяло вякнули мастеровые.
- Эх, «бог, бог»! - Тимофей тряхнул волосами: - Терпи, народ, пока твой час пробьет, пока твой стон до господа дойдет. Молчи, холоп, подставляй медный лоб, терпи, мужик, ты терпеть обык…
Все зашевелились:
- Хватски чебучит!
Софья тоже улыбалась, но, улыбаясь, думала, что все это первая ступенька, что комитет должен что-то предпринимать с рабочими кружками, объединить, написать для них программу - словом, двигаться дальше от чистого пропагаторства к каким-то ей пока не ясным делам.
* * *
Волошин опешил: учебник немецкого языка?
- А придется, Денисушка, - весело сказал Желябов и ткнул Волошина под бок.
Денис недовольно крякнул, обернулся к Михайлову:
- Ну, а ты? Впрочем, ты, известно, свое: если бы мне поручили писать стихи…
- Разумеется. И не токмо стихи. Посуду бы грязную мыл. И с таким же рвением, как и стихи.
- А, черт! - рассердился Денис. - Скажете, в чем дело?
- Скажем, - ответил Желябов, усаживаясь на дряхлую оттоманку, украшавшую волошинский номер в гостинице «Москва». - Востри уши, брат, да мотай на лейб-гвардии ус.
«Мотать» пришлось немало. Ну, привалило наконец! Это тебе не рандеву с Клеточниковым, тут уж либо пан, либо пропал.
За окном на Невском стукотили экипажи, но уже не так, как третьего дня. Тогда стук был отчетливо-тверд, а нынче мягче, глуше, потому что нынче с утра хорошо распогодилось, первая капель капала.
Денис слушал, а мысли его самовольно улетали далеко от Петербурга, от Невского проспекта… Молодчина Гартман, бывший слесарь Сухоруков, не ветрится за границей. И в газетах освещает борьбу «Народной воли», задачи ее и чаяния, и деньги для организации где только может добывает, а теперь вот, ну умница, ну молодец, теперь сумел-таки разузнать о крупном заказе, полученном фирмой «Dinamit aktiengesellschaft Alfred Nobel und К°».
- А заказчик, - все так же весело говорил Желябов, - заказчик-то купчина второй гильдии: его степенство господин Женглас из Таганрога. Мы тут на фунты, чуть не на золотники считаем, за Кибальчича дрожмя дрожим. А тут, брат, пуды. - Он с удовольствием повторил: - Пуды-ы-ы, - и помотал увесистым кулаком.
- Н-да, все сие очень здорово, - вмешался Михайлов, - но ты, Денис, прикинь: шхуна - раз, ловкачи - два, местечко на берегу - три, да еще черт знает сколько разных «но», а то я уж вижу: пых-пых, полный вперед.
- Саша, друг, - взмолился Желябов, - не стращай ты нас, бога ради.
- Зна-аем мы, - протянул Михайлов и с ухмылкой взглянул на Волошина. - Ну, так что ж? Как с учебником немецкого?
- Да я малость в гимназии…
- Э, славны бубны - «в гимназии». Ты давай без дураков: зубри, чтоб пар валил. И немецкого мало. Понимаешь, мало.
- Ахти мне!
- Да, да, гвардия. А то как же? И новогреческий тоже.
- Ну уж, Са-а-аша…
- Ладно, - смилостивился Михайлов, - лексиконом запасешься. А немецким мы тебя доймем ой-ой. Мы на тебя Сонюшку напустим, у нее гувернанткой немка была.
- Гамбургская как раз уроженка, - вставил Желябов. - Я спрашивал.
- Ты уж, кажется, обо всем ее спрашивал, - проворчал Михайлов, но Андрей только усмехнулся. - Смотри-ка, - прибавил Михайлов, толкая Желябова, - смотри-ка, да ведь он, батюшка наш Денис-то Петрович, согласен…
С того дня засел агент Исполнительного комитета за учебник немецкого языка. И зубрил, как никогда прежде не зубрил.
Наведывался к нему Желябов. Андрей добыл у лейтенанта Суханова штурманские карты, лоцию Черного моря, подолгу толковал с Денисом об Одессе, о пограничной страже…
Глава 15 ЧИНОВНИК ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ
Клеточников лежал подтянув ноги, острые коленки выпирали из-под одеяла. Он еще больше осунулся и пожелтел. Был канун квелой петербургской весны, а весной даже в Крыму Николай Васильевич чувствовал себя скверно.
Сослуживцы обеспокоились. Давеча навестили его коллежский секретарь Чернышев и коллежский советник Вольф. Не молодой Генрих, а заведующий заграничной агентурой Маврикий Маврикиевич, который хоть и слывет ябедником, однако не лишен добросердечия. Сослуживцы явились с сюрпризами. Не далее как в апреле милейший Николай Васильевич вденет в петлицу лучистую звездочку ордена святого Станислава. Это раз. А во-вторых, Кириллов вошел с ходатайством о прибавке жалованья, и его превосходительство Никита Кондратьевич, управляющий Третьим отделением, ходатайство изволил удовлетворить.
Николай Васильевич взял из жестяной коробки леденчик, положил в рот, оправил одеяло.
Да-с, сослуживцы искренне обеспокоились его отсутствием. Вот, кажется, люди как люди, других не плоше, а между тем именно они, такие, как они, и вершат «уловление душ». Взять Кириллова, у этого стержень: тайная полиция в любом государстве - всему голова, и он положительно влюблен в дело тайного сыска. Да и мелкую сошку понять не велик труд - шпика, драбанта какого-нибудь: у тех-то что же, поденщина. Но вот средний чиновник? На нем, в сущности, все и вертится. Один из гражданского ведомства пришел, другой из военного переведен. Тот литературе не чужд, журналы почитывает, другой - театрал. И анекдотцем, бывает, свистнут, и про супругу осведомятся сочувственно. Не лучше других и не хуже. Как все. И вот на таких-то отнюдь не злодеях и вертится весь, можно сказать, механизм тайной полиции. Правда, есть иные. Есть, которые втайне упиваются: вам, дескать, все дозволено - говорить то, за что других в Сибирь, в паспорте заграничном отказать, из столицы вытурить, под гласный или негласный взять… Упиваются «всесильем» своим. Клопиное сладострастие. И повадочка такая, что смотрит эдакий и как бы сипит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110