И кто Панфил Чога? Воевода-боярин, пусть даже и опальный. Нет, Иване, нам, простым людям, к боярским хоромам нет ходу.
— Да понимаю я все, — Раничев улыбнулся. — А вот и друже Ефимий с брагой! Выпьем, Авраам!
Дьяк перекрестился:
— Ну если только немножко, самую чуть… так, за встречу. Уж и не чаял тебя свидеть! А Салим как? Тайгай?
— Там, в Самарканде остались. — Немного отпив, Иван поставил деревянную кружку на ступеньку крыльца. — Ух, Авраамка, и город же! Зело чудесен, а уж красив… Одно слово — столица! А Тимур — Тамерлан — Хромец — правитель изрядный.
— Говорят, жесток зело сыроядец?
Раничев задумался — жесток ли Тимур? Ну наверное, да, хотя… Ничуть не больше всех остальных правителей. Дьяку ответил честно:
— Знаешь, друже, никаких особых жестокостей я там не видел.
— Так, значит, врут все? И про башни из человечьих голов, и про прочее?
— Может, и врут, — Иван пожал плечами. — А может, Тимур сам про себя слухи такие распускает, чтоб боялись, он же не дурак вовсе, совсем не дурак. А врагов у него — тьма, и все со свету сжить хотят да страну его разграбить, враги многочисленные, сильные, начиная с султана египетского и заканчивая царем Тохтамышем.
Иван нарочно упомянул Тохтамыша, понаблюдал искоса — как Авраам то воспримет? Нормально воспринял писец, даже бровью не шевельнул — значит, не в Переяславле бывший ордынский хан… А тогда где? Раничев отослал Ефимия за брагой — не потому, что очень хотел, а чтоб не было лишних ушей, по той же причине попросил Лукьяна принести из горницы плащ — типа, холодно. Отрок ведь не уходил никуда, так и сидел рядом, чистил свою кольчугу да дожидался Авраама.
Дождавшись, когда Ефимий с Лукьяном ушли, Иван быстро спросил:
— А что, про Тохтамыша-царя совсем ничего не слышно?
Писец молча покачал головой.
— А узнать не можешь? — не отставал от него Раничев. — Ну хоть примерно. Неужто никаких слухов не ходит в канцелярии вашей?
— Да ходят, конечно, — Авраам улыбнулся. — Как ты назвал-то? Канце… слово какое-то немецкое, но красивое, надо будет запомнить. Говорят, либо в Москву ордынец подался, либо в Литву, к Витовту.
— Так я и думал, — кивнул про себя Иван. — А точнее не скажешь?
Авраам чмокнул губами:
— Поспрошать надо. Азм ведь человек маленький… Но знакомства имею. И среди княжьих людей, и средь монастырской братии. Многие ведь у нас, — он понизил голос, — благоволят Киприану-митрополиту. А тот на Москве и с Васильем князем зело дружен.
— И что Киприан? — заинтересовался Раничев.
— А то, что, говорят, возвернулся не так давно с Киева. А что там делал да с кем встречался? Ну догадаться немудрено, раз Киев — значит, Витовт, град-то литовский. А Витовт нынешним ордынцам враг, и Тохтамыша завсегда против них поддерживать будет. То и Москве выгодно. Смекаешь, о чем я?
— Смекаю, — Иван потянулся. — Либо в Москве Тохтамыш, либо — в Киеве. Чую, многим он правителям нужен, из тех, что хотят устроить в Орде хорошую заварушку. Поточнее узнаешь?
— В Переяславле только. Ха! — Авраам всплеснул руками. — Так как раз через три дня и еду. Ты-то как? Если что — давай вместе!
— Хорошо, — обрадованно согласился Иван. — Вместе так вместе. Через три дня, говоришь?
— Да, раньше не выбраться. — Авраам вдруг нахмурился. — Есть тут у меня одно подозреньице… как раз проверю. — Он поднял брошенную на крыльце кольчугу. — Вишь, Иване, ржа-то, почти весь доспех поела! А ведь я проверял — на снаряжение средства-то немалые выделены! Вот и думаю — то ли это Лукьян такой неряха, то ли дело похуже будет. Проверю сегодня и у других кольчужицы.
Раничев рассмеялся:
— Бог в помощь. Ефимия, как брагу принесет, поспрошай. Он много чего про старшого твоего знает.
— Про Софрония? — встрепенулся писец. — Я ж на него и думаю…
Денек зачинался морозный — ясный, с ярко-желтым холодным по-зимнему солнцем. Быстро отстраивающийся от вражьего набега город вставал, просыпался. Мычали в хлевах коровы, из кузницы неподалеку раздавался звон, над городом тянулись дымы: у тех, кто побогаче, — из труб, у иных — каких большинство — из волоковых оконцев да из прорех в крышах. Жил город, восстал из пепла, и как быстро! Впрочем, отчего б не восстать, не отстроиться? Чай, лесу за Окою еще хватало.

Простившись с Авраамкой и Лукьяном, Иван перекусил хлебом с вареным мясом, заел гороховой кашей и, отпив бражки — слабенькой, но духовитой, приятной, — вышел пройтись. Постояв возле достраивающегося дома, — смотрел, как крыли крышу дранкой, — неспешно направился вниз, к реке, к торговой площади. По крайней мере, раньше она располагалась именно там, у каменной церкви, которую чудом не сожгли гулямы во время разграбления города. Не пострадало и кладбище, разве что не хватало значительной части ограды — то ли свои позаимствовали в оборонных целях, то ли враги-супостаты привязывали у могил коней. Мимо Ивана, обгоняя, проехал груженный кожами воз. За ним следом двое дюжих мужиков прокатили большую, пахнущую рыбой бочку. Пробежала пара раскрасневшихся от утреннего морозца мальчишек-пирожников, прогрохотала по замерзшей грязи телега с рогожами. Все двигались в одном направлении — значит, действовал рынок! Не доходя еще и до уцелевшей церкви, Раничев почувствовал запах парного мяса — осень, как раз время забивать скотину на Торг, услыхал крики торговцев, прибавил шагу, радуясь ясному голубому небу, яркому солнышку и вообще пригожему, такому редкому для поздней осени, дню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17