— Как звать-то тебя, паря? — с усмешкой спросил Раничев.
— Авдеем, — откликнулся малец.
— Ну, Авдей, ждать больше не будем. Рассказывай-ка подробненько обо всех из своей шайки, а уж потом…
— Что потом? — блеснул глазами Авдей.
— А уж это — как расскажешь. Что смотришь? Говори, говори, убивать я тебя не буду.
Авдей сглотнул слюну:
— А чего мне об них скрывать-то? Как на татьбу идти — так «Авдеюшко», а как добычу делить, так «пошел к лешему». Трое нас в ватажке, с лета еще промышляем. Окромя меня еще рыжий Прокоп, мы его так и зовем — Рыжий — и Федька Коржак за главного. Тот еще упырь! К душегубству нас с Рыжим склоняет, зимой, грит, начнем купчин бить да возы грабить.
— Ага, — усмехнулся Иван. — Много вас там таких.
— Да ведь не одни будем. Федька сказывал — боярин какой-то ближний с нами в доле, то есть не сам боярин, конечно, но его люди. Они посейчас другим промышляют — хватают на дорогах путников да верстают в холопи али подпоят кого — тот и запродастся сдуру, потом-то, поди, доказывай.
— А этот Федька, — перебил Раничев. — Он какой с виду?
— Сильный такой, руки оглоблями, мне раз так шею сжал — думал, все… Лицом непригляден, носяга широкий, плоский, глаза узкие, ровно щелочки.
— Не русский, что ли?
— А пес его… Тут таких много, Орда-то эвон — рядком.

Отпустив Авдея — тот, до конца не веря в спасение, все оглядывался, таращился светлыми глазами, только лишь поднявшись на холм, помчался во весь дух, сверкая пятками, скрылся за старой усадьбой, — Иван медленно направился на постоялый двор. Подумалось вдруг — а зачем ему вообще надо было выпытывать юного татя о подельниках? Ну собираются они иногда в баньке делить добычу, так что теперь — жить там прикажете? И до каких пор, интересно? Вряд ли существует возможность выследить их здесь, тем более — вернуть обратно деньги. И поделом, не фиг было варежку на Торгу разевать! Вот лох-то. Раничев посмеялся над собственной неудачей, ну что ж, бывает. Короче, серебро теперь не вернешь — нет, ну совершенно нет, времени — стало быть, нечего напрасно терзаться, надо думать — где раздобыть денег, без них-то плохо. Ну не совсем уж так, что хоть помирай, но все же невесело. Однорядку можно продать, дадут не так уж и мало… Нет, пожалуй, однорядку жалко — замерзать без нее, что ли? Итак, в минусе имеются деньги, кинжал, пояс. Главное, конечно, деньги. А что в плюсе? Жизнь и здоровье — что тоже весьма немаловажно — стильный прикид: однорядка, кафтан, сапоги, ну и, пожалуй, знакомства. Лукьян-ополченец, хозяин постоялого двора Ефимий — уж всяко пустит в долг переночевать, в крайнем случае — под залог однорядки, — ну и, конечно же, Авраам, старый знакомец, за короткое время достигнувший «степеней изрядных». Ну не таких, чтобы очень, однако же — княжий дьяк, хоть пусть пока и младший, чин небольшой, но из тех должностей, что везде являются необходимыми. Корнет, по позднейшей «Табели о рангах» — коллежский регистратор, или, говоря еще более поздними словами, — «молодой специалист». Вот у Авраамки-то и можно разжиться на первое время деньжатами! Много-то, правда, у него нет, но кое-что наверняка в запасе имеется, ежели не потратил на книжки, хотя — на книжки-то и всей его жизни заработать не хватит — дорогущий пергамент, плюс труд писца, плюс серебряный или золотой оклад с каменьями драгоценными — штучный товар, однако, эксклюзив. Ни в жизнь Авраамке столько не заработать, если только украсть, ну да воровать он не будет — честен. Авраам-то честен, а вот его непосредственный начальник, старший дьяк… как его? Софроний, кажется… Интересно, накопал молодой правдолюбец чего-нибудь насчет его афер с кольчугами? Ефимий обмолвился — Софроний оружием через боярина Колбяту Собакина спекулирует, для Колбяты же и холопы его стараются, крадут одиноких путников в холопы, не брезгуя и откровенным гоп-стопом… да и эти малолетки с Торга, Федька Коржак со компанией, тоже ведь как-то с Колбятой связаны, не лично, так через его людей. Интересная компания получается — боярин Собакин, его гоп-стопники холопы, малолетки и Софроний, старший дьяк. Плюс — защита на самом верху, у князя — Аксен, родной Колбятин сынуля и гад, каких мало. Такая вот нехорошая схема выстраивается. Прямо мафия. Интересно еще, почему Тамерлановы воины Колбятину усадьбу не пожгли? Не дошли? Или? В общем, хреновое дело для Авраамки. Тронь он старшего дьяка — непременно заденет и Колбяту, а уж тогда ответный ход долго ждать себя не заставит. Что ж Авраам-то, полный дурень? Не понимает этого? Да нет, скорее просто не знает. Ну то есть о проделках Софрония догадывается, конечно, но вот о его связях — похоже, ни сном ни духом. Надо бы предостеречь писца, иначе не у кого будет подразжиться деньгами. Да и, в общем-то, не в деньгах и дело — парня жалко, вот что.

Переночевав у Ефимия, Раничев не стал дожидаться прихода дьяка, а с раннего утра сам направился к нему. Лукьян говорил, Авраамка жил в кельях у разрушенной, но быстро восстанавливаемой воротной башни.
День снова выдался ничего себе, солнечный и морозный. Только небо все чаше туманилось и из светлой желтовато-серой дымки сыпал на промерзшую землю белый, искрящийся на солнце снежок. Несмотря на ранний час, на городской стене уже вовсю шли работы. Слышался визг пилы, стук топора и людские крики.
— Эй, ухнем! — весело кричали артельщики, втаскивая на вал огромных размеров бревнище. Огромное было бревно, кондовое, тяжелющее, артельные мужики —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17