Он не хотел ни думать, ни говорить о прошлом.
– Эл был не первым взрослым мужчиной, проявившим ко мне интерес такого рода. Я знал, что найдутся и другие. А здесь по крайней мере было кое-что удерживавшее меня.
– Лошади в парке.
– Да.
– И Хэнк.
На мгновение Ник задержал дыхание – ему стало трудно говорить, и сердце его пропустило один удар, но он тут же взял себя в руки.
– Да, – признал он спокойно. – И Хэнк.
Хэнк, о котором Ник рассказал ей в тот сентябрьский день, был для Ника чем-то вроде гран-пера. Он научил Ника любить лошадей и обращаться с ними, и он заботился о сироте Нике, как гран-пер, ее собственный дед, заботился о сироте Чейзе.
Голос Хоуп зазвучал мягче, когда она вспомнила об этих славных стариках и о тех, кого они любили и поддерживали.
– В полицейском отчете показания Хэнка искажены и перевраны. Я уверена, что он сказал: «Послушайте, офицер, я точно знаю – Ник никого не убивал. Я знаю, потому что он не стал бы мне врать».
– Хэнк был старым человеком; не стоило подрывать его веру в меня. – Лицо Ника стало похожим на маску. – Ты сказала, что нуждаешься в моей помощи. Я хочу знать, что тебе надо.
– Чтобы ты позволил мне представлять твои интересы в суде, – выпалила Хоуп.
– Нет.
– Пожалуйста.
– Ты прокурор.
– Если ты не веришь в мои способности адвоката, тогда по крайней мере позволь мне, Чейзу, Кассандре, Элинор и Джейн найти для тебя самого лучшего адвоката, которого можно достать за деньги. Мы хотим этого, Ник. Мы все этого хотим.
Все. Особенно Чейз.
Хоуп рассказала Чейзу о насилии и издевательствах, которым подвергался Ник в доме Эла Гаррета, и он не больше скорбел об убитом копе, чем о Роберте Форесте.
– Я не сомневаюсь в твоих способностях, Хоуп, и благодарен за предложение, но процесс выиграть не удастся.
– Он будет выигран, Ник. Ради нас всех. Ради Молли. Она тоскует по тебе. Отчаянно, безумно тоскует.
Хоуп не собиралась говорить этого Нику – она хотела избавить его от напрасной боли.
Теперь цвет его глаз стал похож на цвет стен в камере смертников.
– Мне будет предъявлено обвинение во вторник. Я собираюсь признать себя виновным.
– Ты не сделаешь этого.
Он слегка улыбнулся страшной улыбкой мертвеца:
– Уверен, что сделаю. Я не хочу, чтобы в зале суда говорили о насилии надо мной и о моих унижениях, а это неизбежно при любой форме защиты. Я полагаю, что теперь мы договорились и покончим с этим.
Он встал.
– Подожди, Ник. Пожалуйста. Еще только одно слово.
Хоуп вытащила из своего дипломата листок бумаги. Она не могла отдать его Нику – руки его были скованы, – поэтому положила его на стол с той стороны, где стоял Ник.
– Узнаешь?
– Нет.
– Ты даже не взглянул на него! Да посмотри же!
Ник опустил глаза на лежащий на столе листок бумаги и некоторое время читал его. Потом перевел глаза на Хоуп:
– Я его не узнаю. Очень сожалею, Хоуп. Это все?
– Да, Ник. Это все.
* * *
Молли приветствовала Хоуп у двери ее квартиры и обнюхала ее всю, словно стараясь обнаружить запах Ника.
– Его нет со мной, Молли. – Хоуп потрепала пушистый комочек по голове.
И никогда не будет.
– Но скоро он вернется к тебе. Скоро.
Пока Хоуп разговаривала с крошкой спаниелем, зазвонил телефон. Голос Кассандры в трубке был полон тревоги, но звучал ясно и чисто.
– У нас к тебе предложение, Хоуп Тесье. Мы решили побродить по городу, а потом захватить тебя и привезти сюда, чтобы сегодня ты была с нами и провела хоть одну ночь на Черной Горе. А если пожелаешь, то сколько угодно ночей.
Слушая Кассандру, Хоуп неподвижно глядела в окно, откуда открывался живописный вид на причал, мост и бухту. Холодные воды Тихого океана в этот зимний день казались гладкими и блестящими, похожими на сверкающее серебряное блюдо, на котором городу у бухты природа преподносила скалистый остров под названием Алькатрас.
– Право, Кэсс, не знаю. Я только что собиралась позвонить вам и сказать, что не смогу провести с вами сочельник. И Рождество тоже.
– Нет-нет, ты просто обязана приехать!
«Из-за Виктора», – подумала Хоуп, ведь когда-то она должна же была с ним помириться.
– Знаю, Виктор собирается сообщить что-то важное, и я хотела бы это услышать. Но ты сможешь потом передать мне все, что он расскажет, и когда-нибудь в будущем мы с ним непременно поговорим. Только не сегодня. Мне надо сделать слишком многое за короткое время.
– Слишком многое, Хоуп? Будешь перечитывать полицейские папки в тысячный раз и думать о Нике, страдать оттого, что ничем не можешь ему помочь, не можешь с ним повидаться, потому что он этого не хочет?
– Я его видела.
– О… – Голос Кассандры стал мягче. – И?
– Он не виновен, Кэсс.
– Хоуп, я понимаю и вместе с тобой хочу в это верить.
– Он не виновен, и я докажу это, я его вытащу.
– Верю, что ты это сделаешь, – быстро откликнулась Кассандра, – но, пожалуйста, приезжай сегодня на Черную Гору. Пожалуйста! Смена обстановки пойдет тебе на пользу.
Зато у Ника не будет никакой смены обстановки. В сочельник он останется в тюрьме, в цепях, всеми забытый и отвергнутый.
Хоуп перевела взгляд с острова Алькатрас на дрожащее пушистое существо у своих ног. Молли так нужны подстилки, одеяла, игрушки, обожаемые подарки, еще хранящие запах Ника. А она должна забрать чистую одежду для Ника, чтобы он мог надеть ее, когда ему предъявят обвинение… и когда он выйдет из тюрьмы на свободу.
– Ладно, я приеду сама. Буду у вас завтра днем и выслушаю все, что пожелает сообщить Виктор.
Глава 27
Черная Гора Понедельник, двадцать четвертое декабря
Кассандра почти всегда спала днем, чтобы восстановить силы. Чейз присоединялся к ней, когда была возможность, занимаясь с ней любовью перед тем, как она засыпала, и еще раз – когда она просыпалась в его объятиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85