Теперь ему жилось намного лучше. Галлахеру удавалось выспаться, рабочих в имении неплохо кормили, и он физически окреп. Лукас ритмично работал, без видимых усилий поднимая и опуская кирку. Весенний ветерок сушил пот на его разгоряченном лице. Мысли Лукаса витали далеко отсюда.
Несмотря на то что работать в имении намного легче, чем в рудниках, Лукас Галлахер никак не мог смириться со своим положением каторжника. Сознание, что у него есть хозяин, который вправе распоряжаться им, словно вещью, тяготило его невыносимо. Лукаса в любой момент могли подвергнуть позорному наказанию – избиению плеткой, или снова вернуть в рудники, или послать в такое ужасное место, как Порт-Артур и остров Норфолк, где каторжники намеренно совершали убийство и попадали на виселицу, заканчивая таким образом свое жалкое существование. Смерть они считали предпочтительнее ужасной жизни в настоящем аду.
Когда-то Галлахер полагал, что, отбыв на каторге лет семь, он, хорошо и честно выполняя работу, сможет получить досрочное освобождение. Но вскоре понял, что для такого преступника, как он, не существовало досрочного освобождения. Каторга ломала человека, подавляла его личность, превращала в грубого жестокого зверя. Живя в нечеловеческих условиях, Лукас чувствовал, как постепенно теряет человеческий облик. Еще один год, проведенный на каторге, и он превратится в жалкое существо. Он боялся думать, что с ним будет дальше. Единственным выходом он считал побег. Лукас решил добиться относительной свободы, став слугой в богатом тасманийском доме, а потом бежать. Или погибнуть при попытке к бегству.
– Посмотри, какой великолепный ирландский жеребец! – услышал он рядом с собой голос Дэниела О'Лири и, обернувшись, увидел своего товарища по несчастью, который не сводил глаз со скачущего по дороге гунтера.
Ирландец по национальности, как и Галлахер, О'Лири обладал большой физической силой. Крепкого телосложения, мускулистый, Дэниел отличался грубоватыми чертами лица, ярко-рыжими волосами и веснушчатой кожей, обожженной жарким австралийским солнцем. Он попал на каторгу восемнадцать лет назад за убийство собаки судьи-англичанина, Дэниела давно бы уже освободили, но за его дерзкий неукротимый нрав начальство продлевало его заключение. Он не раз пытался бежать. Его ловили и водворяли обратно. В конце концов его приговорили к пожизненной каторге, как и Галлахера.
Лукас с ухмылкой наблюдал за норовистым горячим жеребцом.
– Такая лошадка преподнесет еще немало неприятных сюрпризов Уоррику Корбетту, – заявил он. – Ее будет не так-то просто укротить.
Лукас перевел взгляд туда, где стояли Уоррик и молодая леди. До его слуха доносился грудной выразительный женский голос. Брат и сестра любовались прекрасным пейзажем. Перед ними простиралась долина, в зелени которой пряталась усадьба. Лукас работал в имении Корбеттов всего лишь две недели, но тем не менее хорошо знал, кто именно стоял рядом с Уорриком – Джесмонд Корбетт, сестра нынешнего владельца усадьбы. В возрасте восемнадцати лет она отправилась в Англию, чтобы поступить в Лондоне в привилегированное учебное заведение для женщин. Там в течение двух лет она изучала геологию.
Лукаса заинтриговало необычное поведение девушки. Судя по тому, как она спрыгнула без помощи слуг с подножки кареты и, запрокинув голову, разразилась звонким безудержным смехом, мисс Корбетт обладала своевольным независимым характером. В отличие от белокурого брата ее нельзя назвать писаной красавицей. Черты ее лица, обрамленного золотистыми волосами, далеки от классического совершенства. И тем не менее Галлахер не мог отвести от нее глаз.
– Эй, парень, хватит глазеть на леди, лучше полюбуйся жеребцом, – ухмыльнулся Дэниел. – Прекрасные англичанки не для таких, как мы с тобой, приятель.
Лукас усмехнулся.
– Чистокровные жеребцы тоже не для нас, Дэн, – поддержал он приятеля, бросив последний взгляд на девушку в розовом поплиновом платье, и, снова берясь за кирку, тихо добавил: – В ней есть какая-то изюминка.
И тут раздался грубый окрик надсмотрщика. В воздухе свистнула его плетка. Дэниел быстро отошел в сторону, и Галлахер принялся за работу. Когда он снова поднял голову, карета Корбеттов уже скрылась из виду.
Глава 2
Среди озаренной ярким солнцем зелени газонов и деревьев бежала усыпанная ракушками дорожка. За усадебным парком, в котором росли сикоморы, березы, английские дубы, белые акации, голландские вязы и ясени, тщательно ухаживали. Джесси с детства привыкла к его широким лужайкам, величественным купам деревьев, цветникам и аккуратно подрезанным живым изгородям из цветущего кустарника – роз и сирени. Вернувшись из Великобритании, которую местные колонисты все еще считали своей родиной, она по-новому взглянула на усадьбу и поняла, каких сил стоило ее родителям создать миниатюрное подобие Англии посреди тасманийской дикой природы.
Ансельм Корбетт в свое время возвел просторный двухэтажный усадебный дом из песчаника. Хотя солнце в Тасмании жжет не так сильно, как в других частях Австралии, лето здесь более жаркое, чем в Англии. Поэтому владелец имения окружил дом кольцом веранды, построенной, правда, не из дерева, как принято в здешних местах, а из песчаника, которая имела окна в форме готических арок. Они придавали дому вид сооружения, походившего на нечто среднее между средневековым монастырем и левантийским замком времен Крестовых походов. Вначале Ансельм назвал свою усадьбу Рейвенкрофт. Однако вскоре он возвел вокруг нее ограду с высокой дозорной башней, чтобы обезопасить свою семью от нападения беглых каторжников, и местные жители окрестили имение Корбетт-Касл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108