они прислуживали в доме ее родителей, работали на конюшне. Даже ее учитель танцев относился к их числу. Она никогда не задумывалась над их судьбой. Но сегодня опустошенный взгляд незнакомца и угрюмое выражение его лица внезапно потрясли ее. Возможно, теперь, после долгой разлуки с родным домом, она могла понять его. Мысли о погубленной жизни несчастного человека наполнили душу Джесси горечью.
– Что вы строите? – спросила она брата, чтобы отвлечься от печальных мыслей.
– Я хотел расширить помещение конюшен, – тяжело вздохнул Уоррик. – Но мама решила обнести кладбище новой каменной оградой, и поэтому моим планам не суждено сбыться. По крайней мере в ближайшем будущем.
Джесси засмеялась.
– Как видно, мама верна себе!
Уоррик бросил на сестру удивленный взгляд.
– Неужели ты надеялась, что она изменится за время твоего отсутствия?
– Я думала, что после смерти папы… – Джесси не договорила, комок подступил у нее к горлу.
Мысли о невосполнимой утрате, которую понесла ее семья, до сих пор причиняли ей боль. Когда Джесси отправлялась на учебу в Англию, Ансельм Корбетт провожал ее полный сил и пышущий здоровьем. Ему едва перевалило за пятьдесят, и он по-прежнему отличался неуемной энергией. Ансельм умер внезапно, от сердечного приступа, через три недели после отъезда дочери, однако Джесси узнала о его смерти только через шесть месяцев. Ей до сих пор не верилось, что она не увидит отца, переступив порог построенного им усадебного дома.
– Мама ничуть не изменилась, – заверил Уоррик сестру. Разговаривая с ней, он с бесстрастным выражением лица следил за тем, что происходит в карьере. – Она выполняет свои обязанности вдовы с той же неукоснительностью, с какой играла роль верной жены и строгой матери.
– Будь снисходительнее к матери, Уоррик. Вскинув голову, он бросил на сестру сердитый взгляд.
– А разве она сама когда-нибудь относилась к нам снисходительно, сестренка?
– Конечно! Ты же прекрасно знаешь, что она любит нас. В памяти Джесси сохранились воспоминания о том, как мама пела ей колыбельные песни.
– Да, но ее любовь беспощадна и неумолима, – заметил Уоррик.
– Она желает нам только добра. Ведь все матери стремятся к тому, чтобы их дети были счастливы.
Уоррик хотел что-то ответить, но тут за их спиной раздалось громкое ржание. Обернувшись, брат и сестра взглянули на привязанного к карете великолепного чистокровного жеребца с благородным изгибом шеи, ухоженными гривой и хвостом и мощными бедрами. Его звали Ураган. Это был гунтер, верховая лошадь, тренированная для охоты. Джесси купила ее по просьбе брата в Лондоне и привезла с собой в качестве подарка. При виде жеребца настроение Уоррика явно улучшилось. Угрюмый огонек в его глазах потух.
– Ты справилась с моим поручением, Джесс, какой роскошный скакун, – улыбнулся Уоррик. – Ты прекрасно разбираешься в лошадях и сделала правильный выбор. Я знал, что могу положиться на тебя. Жеребец даст отличное потомство, моим табунам вскоре будет завидовать весь остров.
Джесси внимательно вгляделась в сияющие глаза брата.
– Ты собираешься использовать его как охотничью лошадь? – осторожно спросила она.
– Конечно, ведь он гунтер, не так ли? Почувствовав, что ей внезапно стало нечем дышать, Джесси ослабила узел, на который завязала ленты шляпки под подбородком.
– Лошадь очень норовистая, у нее дурная привычка… Но Уоррик не дал ей договорить.
– Не беспокойся, я сумею управиться с ней, – засмеялся он.
– Я должна сказать тебе, что…
– Давай поговорим вечером. А сейчас я предлагаю вернуться в экипаж. Мама будет очень недовольна, если мы задержимся в пути.
Взяв сестру под руку, Уоррик хотел увлечь ее к карете, но Джесси решительно остановилась.
– Уоррик, мне необходимо рассказать тебе кое-что об Урагане, прежде чем ты сядешь на него верхом.
Уоррик усмехнулся:
– Чего ты боишься? Того, что я упаду с него и сломаю свою драгоценную шею? Да, конечно, в таком случае тебе не позавидуешь. Мама обратит на тебя всю свою энергию и попытается заставить стать такой, какой ей хочется видеть своих детей.
У Джесси сжалось сердце, и она слабо улыбнулась, стараясь отогнать тяжелые мысли.
– Но ведь в общении с тобой я могу оставаться такой, какая я есть на самом деле, правда?
Лицо Уоррика просияло улыбкой.
– Конечно, сестренка.
Они взялись за руки и переплели пальцы так, как когда-то в детстве.
– Как хорошо, что я снова вернулась домой! – воскликнула Джесси, окидывая взглядом знакомый пейзаж – зеленые поля, долину реки, воды которой все еще сохраняли коричневатый цвет после обильных весенних дождей, поросшие лесом склоны холмов на горизонте. – Здесь так красиво.
Уоррик покачал головой, с улыбкой глядя на сестру.
– Я подозревал, что ты привязана к дому больше, чем я.
Джесси сделала глубокий вдох, наполнив легкие свежим ароматным воздухом, и заявила:
– Я считаю Тасманию одним из самых красивых мест на земле и мечтаю прожить здесь всю жизнь.
Кирка в руках Лукаса Галлахера размеренно взмывала вверх и снова вонзалась в породу. Он чувствовал, как ритмично напрягаются и расслабляются его мышцы. Лукас уже привык к монотонному труду, приобретя за долгие годы сноровку. Его руки загрубели и покрылись жесткими мозолями, переставшими наконец кровоточить. Он работал машинально, не тратя лишних усилий и не отвлекаясь. Тяжелые мысли перестали мучить его.
Галлахер давно уже освоился на каторге. Прежде чем его прислали в имение Корбеттов, он работал на рудниках, скованный со своими товарищами по несчастью одной цепью. Ему волей-неволей пришлось приспособиться к невыносимым условиям жизни – к тяжелым, весившим тридцать фунтов ножным кандалам, мучительному голоду и изнурительному холоду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108