– Я говорила тебе, что не обладаю мужеством и отвагой. – Филиппа подошла к окну и продолжала разговаривать с Уорриком, стоя к нему спиной. – И потом, ты хотел стать моряком и всю свою жизнь посвятить морю.
– Ты говоришь так, как будто ревнуешь меня.
– К морю? – Филиппа раздвинула шторы и взглянула на залитый лунным светом сад. Ее лицо с правильными чертами призрачно мерцало в темноте. – Да, я действительно ревновала тебя к твоей мечте.
– Но ведь на днях ты посоветовала мне снова начать выходить в море.
Филиппа резко повернулась и взглянула Уоррику в лицо.
– Так ты последуешь моему совету?
– Возможно.
Подойдя к ней, Уоррик увидел, как на ее шее пульсирует голубая жилка.
– Я хочу знать, сильна ли твоя любовь ко мне. Филиппа взглянула на Уоррика снизу вверх. Ее темные волосы падали густыми прядями на спину и грудь.
– Настолько сильна, что я готова отдаться тебе здесь и сейчас.
– Тебе легко говорить, потому что ты знаешь, что я никогда не сделаю подобного.
Филиппа внимательно взглянула в глаза Уоррика и развязала тесемки на вороте ночной рубашки.
Тонкая ткань соскользнула с ее плеч, и рубашка упала на пол к ногам девушки. В рассеянном свете луны, падавшем из окна, ее тело казалось нежным и трепетным. У Уоррика перехватило дыхание. Она оказалась миниатюрнее Фионы, и в то же время ее тело имело более мягкие женственные формы. Белоснежная кожа Филиппы свидетельствовала о том, что она никогда не лежала нагой на солнце под открытым небом. Филиппа взволнованно дышала, ее глаза пылали страстью.
Уоррик погладил ее по щеке, его пальцы слегка коснулись ее шеи и верхней части груди. Его рука в нерешительности приблизилась к ее соску и наконец легла на него. Уоррик думал, что девушка сейчас оттолкнет его, охваченная страхом или отвращением, что она отпрянет от него и убежит. Но из груди Филиппы вырвался тихий стон наслаждения. И Уоррик понял, что она не только любит его, но и испытывает к нему настоящую страсть.
Сделав над собой неимоверное усилие, Уоррик отступил от девушки и поднял с пола ее ночную рубашку. Взяв ее из его рук, Филиппа прижала мягкую ткань к своей груди.
– Ты не хочешь меня, – прошептала она. На ее глаза навернулись слезы.
Он коснулся кончиками пальцев ее губ и почувствовал, что они дрожат.
– Я хочу тебя, Филиппа, поверь. Но я не могу овладеть тобой сейчас, в такой обстановке.
Положив ладонь на ее затылок, он поцеловал ее в губы.
Глава 35
Харрисон подстегивал своего гнедого мерина, спеша поскорее добраться до усадьбы Корбеттов. Он сгорал от нетерпения снова увидеть Джесмонд, с которой больше месяца находился в разлуке. Харрисон подбадривал себя тем, что Джесмонд скоро станет его женой. От этой мысли у него радостно сжималось сердце и в крови загорался пожар страсти.
И вот наконец он увидел ее, свою любимую. Высокая стройная фигура Джесси мелькала среди деревьев парка. Она обладала решительной мужской походкой, которая не нравилась Харрисону. Джесси, должно быть, гуляла и теперь возвращалась домой. День стоял прохладный и пасмурный. Небо затягивали тучи, а между деревьями клубился туман. Джесси надела плащ, отделанный золотой тесьмой, и широкополую шляпу. Ее лицо показалось Харрисону бледным и исхудавшим, но все равно столь прекрасным, что у Харрисона перехватило дыхание.
– Джесмонд! – окликнул ее Харрисон и направил к ней коня.
Подъехав к Джесси, он спешился, но не бросился обнимать ее, считая неприличным демонстрацию своих эмоций. Даже чувствуя сильную страсть, Харрисон старался держаться в рамках приличий и соблюдать все условности, принятые в обществе. Взяв ее руку в мягкой замшевой перчатке, он поднес ее к губам.
– Добро пожаловать домой, Харрисон, – приветливо встретила его Джесси.
Ее улыбка показалась ему скорее печальной, чем радостной. В глазах Джесси блестели слезы. Харрисон удивился, потому что Джесси очень редко плакала, даже в детстве. Взглянув на Джесси еще раз искоса, Харрисон решил, что ошибся и что она выглядит как обычно. Ему не понравилось только, что она держалась отчужденно. Мысли Джесси витали, по-видимому, далеко отсюда. Она никогда не скучала по нему. Во всяком случае, не больше, чем по Уоррику или Филиппе. И такое отношение огорчало Харрисона. Джесси не влекло к нему так, как влекло его к ней. Порой ему казалось, что ее больше, чем семейная жизнь, манят наука и занятия, несвойственные женщине. Ее прогулки по побережью в поисках окаменелостей и обследования пещер смущали Харрисона. Впрочем, сейчас ему не хотелось ни о чем таком думать, и он отогнал неприятные мысли.
Вечером, закрывшись в своей комнате, Джесси достала из шкафа белое атласное платье с вышитыми белыми розами и разложила его на постели. Ее свадебный наряд. Она сшила его накануне отъезда из Лондона по распоряжению матери. Теперь Джесси казалось, что с тех пор прошло сто лет.
Она провела рукой по гладкой шелковистой ткани и кружевной отделке. Когда-то она с огромной радостью выбирала ткань и фасон для свадебного платья. Но теперь радость в ее душе уступила место горечи и чувству вины. Джесси понимала, что она и ее мать дурно поступали с Харрисоном.
А Харрисон совсем не изменился, подумала Джесси. Он все такой же самодовольный, забавный и чопорный. Да, он действительно остался прежним. Но с Джесси произошли кардинальные перемены. Она наконец поняла, чего хочет в жизни.
Прижав мягкую ткань к лицу, Джесси разрыдалась.
– Почему ты не рассказала мне раньше? – качая головой, спросила Джесси.
Они с Женевьевой прогуливались по берегу в Бухте кораблекрушений. Волны с шипением и плеском набегали на мокрый песок у их ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108