Поэтому можно считать, что они - мои люди. И я имею право раскинуть сеть пошире, хотя не вижу, как это отразится на твоем положении.
- Я могу вам помочь.
- Это ты так считаешь. Каким образом?
- Я - последний человек, который видел Майлза живым.
- Поздравляю. И что из того?
- Рейчел. Она производит впечатление очень достойной женщины. Думаю, она не знает.
- Чего не знает?
- Что он делал. О его сговоре с Галиной. О наркотиках. О похищении людей. О девочке.
- Хорошо, пусть не знает. Что дальше?
- В таком случае она в курсе чего-то другого. Может быть, сама не понимает смысла того, что знает. Но она не откажется со мной поговорить. Захочет выслушать, что сказал мне Майлз перед смертью.
- Кстати, раз мы об этом заговорили: что сказал тебе Майлз перед смертью?
- Что я придумаю, то и сказал. Все, что угодно, если это заставит Рейчел направить меня в нужную сторону. К девочке. И к деньгам, которые припрятал Майлз.
- Пол, да у тебя вероломное сердце агента АКН, как я посмотрю! Кто бы подумал! Что ж, давай посмотрим, к чему мы пришли. Ты хочешь, чтобы я тебя отпустил вытрясти информацию из несчастной вдовы? И чего ты хочешь от правительства в обмен на твою невероятную щедрость?
- Ничего. Помоги мне вызволить жену и ребенка. - Это был его шанс, его последняя надежда.
- Извини. Мне кажется, ты забыл о своем нынешнем положении личности без гражданских прав. Тем не менее всякая, скажем так, помощь со стороны обвиняемого будет учтена согласно закону о патриотизме. И будут предприняты законные меры, чтобы разрешить проблему с твоей женой и ребенком.
Это было лучшее, что мог выторговать Пол.
Он ответил «да».
* * *
Шива.
Еврейский аналог поминок.
Члены общины спешили в дом Майлза темным потоком, словно муравьи, которые тащат матке крошки пищи. Крошки уважения, крошки соболезнования и кофейного пирога.
Орнитолог, обшарив шкафы Пола, нашел приличествующий случаю достаточно темный костюм. И Пол принял вид одного из скорбящих.
Первое, что он отметил, когда переступил порог, - запах. Запах большого количества людей, сгрудившихся в слишком тесной комнате. Кондиционер не включали - возможно, это считалось непочтительным по отношению к усопшему. А непочтительности и без того хватало. В доме сгущалась неловкость, такая же ощутимая, как жара.
«Знаете, Пол, какой самый большой грех в ортодоксальном иудаизме?»
Да, Майлз, теперь знаю.
Пола увлекли вперед, и вскоре его засосала чернота. Он оказался перед тремя черными стульями. На них - все оставшиеся члены семьи адвоката. Два его сына в черных костюмах и еще более черных кипах напрягали спины и поджимали губы, будто мечтали только об одном - оказаться где угодно, лишь бы не здесь. А Рейчел выслушивала соболезнующий шепот с таким видом, словно это была неприятная лесть.
Старший мальчик внимал Полу, бормотавшему «я сочувствую вашей потере», с молчаливой отстраненностью. Несмотря на грехи отца, Пол испытывал к его сыновьям искреннее сострадание. Если бы не кипы, эти мальчуганы в точности походили на него самого в возрасте одиннадцати лет. Тогда мимо него тоже шли люди, и каждый спрашивал, что он может для него сделать. А он хотел одного - чтобы ему вернули мать. Пол понимал, что следующие несколько лет сыновья Майлза будут неотступно размышлять: если Бог всемогущ, отчего же Он не использует своих возможностей?
Похоже, Рейчел потребовалось немало времени, чтобы вспомнить, кто он такой. Она подняла на него глаза, затем опустила их и бросила косой взгляд, будто стараясь сфокусировать зрение...
И самым натуральным образом упала в обморок.
* * *
Это вызвало общий вздох.
Пол услышал, как кто-то прошептал:
- Бедняга... Такое потрясение...
Мальчики повскакали со стульев, словно их спихнули. Они явно испугались, что останутся в этот день круглыми сиротами.
Рейчел отнесли в соседнюю комнату. Пол робко последовал за родственниками семьи. И когда веки Рейчел дрогнули и она сумела сесть, снова наклонился над ней.
Орнитолог сделал несколько звонков. Версия - как же без версии? - была такова. Пол покинул кабинет Майлза, когда хозяин был еще жив. Закончил с ним свои дела - ох уж эта незадача с чертовой визой! - и откланялся. Именно так было заявлено полиции. Другими словами, Пол был чист.
Но его вид всколыхнул в Рейчел много разных воспоминаний.
- Когда я в последний раз видела своего мужа, вы стояли с ним рядом, - сказала она. - Тогда я надеялась, что он не станет показываться из кабинета. Извините...
Теперь они разговаривали почти наедине.
- Это я должен извиняться, - ответил Пол. - Не подумал, что мой вид произведет на вас такое впечатление. Просто хотел выразить вам свое уважение.
- Да-да... Спасибо, что пришли.
Пол соображал, сколько времени потребуется вдове, чтобы начать задавать вопросы. Она была предпоследним человеком, кто видел Майлза живым. Но он-то, Пол, был самым последним.
- Вы же понимаете, его самоубийство было для меня полным потрясением. - Парик Рейчел слегка сбился набок, отчего стало казаться, что ее оглушили ударом по голове - в самом прямом смысле.
- Наверное, это естественное чувство для любой жены. Любой вдовы. - Она опустила глаза, словно только теперь, впервые произнеся это слово, ощутила реальность потери. - В самом деле... он не казался ни злым, ни подавленным. Был... Майлз как Майлз. В последнее время, пожалуй, немного более встревоженный, чем обычно. Но я решила, что это связано с тем, что он помогал вам. Как-то бросил, что колумбийское правительство совершенно рехнулось. Вашу жену и ребенка не выпускают из Боготы.
- Да, это большая головная боль.
- Вы что-нибудь почувствовали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91