Женщина с довольным видом скрылась в импровизированной уборной.
Кучера Джона мало интересовало это зрелище, которое в любое время суток можно было увидеть на каждом углу. Он не спускал глаз со своей упряжки, в то же время прислушиваясь к нарастающему гулу из таверны мадам Коксэдж: топоту бегущих ног, ругани и женским визгам. Проклиная все на свете, кучер вышел из-под навеса кафе и вернулся к экипажу, влез на козлы и стал наблюдать за происходящим в другом конце площади.
Ему удалось разглядеть не многое: несколько констеблей сопровождали вниз по Боу-стрит группу женщин, которым, очевидно, было суждено предстать перед сэром Джоном Филдингом, одним из самых суровых членов магистрата. Эту процессию окружала толпа разъяренных леди, которые осыпали констеблей самыми презрительными ругательствами и проклятиями, а также гнилыми помидорами и яблоками. Констебли обменивались между собой шутками, не обращая ни малейшего внимания на недовольство публики, продолжали двигаться к магистрату. Молодые кутилы, которых с трудом выдворили из таверны, орали и кидались с пьяными угрозами на стражей порядка. И вдруг, единодушно повинуясь какому-то внутреннему импульсу, они прорвали кольцо оцепления и ворвались обратно в таверну. Отчаянные вопли и ругань мадам Коксэдж потонули в звоне разбиваемого стекла и треске ломаемой мебели.
Кучер Джон стал испытывать легкое беспокойство. Тут такое происходит, а леди Эджкомб все нет и нет! Наверное, ему надо было пойти вместе с ней, но она так быстро убежала, что он не успел предложить ей свои услуги. У Джона кровь застыла в жилах, когда он представил себе, что с ним сделает граф Редмайн за такую оплошность.
Он приподнялся на козлах и стал напряженно всматриваться в толпу женщин, которую конвоировали констебли. Джону показалось, что среди них промелькнула рыжеволосая голова, и ужасное предчувствие закралось в его душу. А вдруг леди Эджкомб угодила под арест вместе с проститутками? Нет, не может такого сыть! Наверное, она просто пережидает в каком-нибудь тихом месте, пока прекратятся беспорядки, и боится покинуть свое убежище. Но он не вправе оставить лошадей без присмотра и отправиться на ее поиски… тем более что он понятия не имеет, где ее искать в этаком столпотворении. А если она придет сюда и не найдет его, он окажется куда в более худшей ситуации, чем теперь. Что ж, придется набраться терпения и ждать. Джон зевнул, полусонный от выпитого эля, и устроился поудобнее на козлах.
Джулиана продолжала бороться и громко протестовать, даже когда попала в оцепление и ее вместе с остальными повели по Боу-стрит. Из своих знакомых она видела среди арестованных только Лили и Розамунд, всем прочим, вероятно, удалось бежать. Констеблям было не под силу арестовать всех, кто находился в комнате, более того, у Джулианы сложилось впечатление, что они действовали выборочно. От ее взгляда не укрылось то, что некоторые девушки, которых поначалу схватили, были потихоньку отпущены на свободу и исчезли в темных аллеях парка. У нее самой не было ни малейшей возможности бежать, поскольку рядом с ней шел здоровенный констебль, который поддерживал ее под локоть и невозмутимо подталкивал вперед.
Розамунд рыдала. Лили, наоборот, обрушивала на представителей власти целый поток отборных ругательств, разнообразию и красочности которых позавидовала бы самая бойкая на язык торговка рыбой с Биллингс-Гэйта. Джулиана была близка к отчаянию, но держалась из последних сил, чтобы не расплакаться.
— Куда они нас ведут? — спросила она у Лили.
— К Филдингу, — сквозь зубы процедила Лили. — А потом, наверное, в Брайдвел.
— В Брайдвел? За что? — воскликнула Джулиана.
— Брайдвел — это исправительный дом для женщин легкого поведения, — пояснила Лили. — Не притворяйся, будто ты не понимаешь, за что нас всех туда упекут.
— Конечно, я понимаю. Но ведь мы не сделали ничего преступного… — недоуменно пробормотала Джулиана, чувствуя, что Лили находится на грани нервного срыва, и рискуя спровоцировать его.
— Мы оказались в центре беспорядков. Этого основания магистрату будет вполне достаточно.
— Я видела там миссис Митчел. Она разговаривала с какой-то отвратительной толстухой, наверное, с мадам Коксэдж, — переменила тему Джулиана.
— Да, я тоже их видела.
— Как ты думаешь, это они натравили на нас констеблей?
— Безусловно. — Лили зло накинулась на Джулиану: — Мы ведь пытались убедить тебя, что от этой твоей затеи проку не будет. Хозяева сильнее нас, несмотря на всю нашу солидарность и взаимовыручку. Какая я была дура, что позволила себе и другим увлечься твоим красноречием. Подумать только, в какую-то минуту я искренне поверила в то, что это возможно: самим иметь дело с торговцами, помогать друг другу в беде, утереть нос этим зажравшимся сволочам. — Лили скорбно покачала головой. — Дуры… какие мы были дуры!
Джулиана промолчала. Все слова сейчас были бесполезны, а ей нужно подумать о собственном положении. Она ни в коем случае не должна обнаруживать в магистрате свое настоящее имя, вернее, ни одно из своих настоящих имен. Необходимо во что бы то ни стало обезопасить семейство Кортней от скандала. Граф, при всей несносности его характера, не заслуживает публичного осмеяния за то, что жена его кузена будет отсиживать в исправительном доме.
А вдруг ее приговорят к наказанию плетьми? Кровь застыла у нее в жилах, а на лбу выступила холодная испарина. Что, если перед тем, как поместить проститутку в тюрьму, ее положено с позором прогнать по улицам Лондона, избивая кнутом, в назидание всем остальным?
Джулиана почувствовала подступающую тошноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138