Похоже, для него это очень важно». Мерлин же, глядя на герцога, воспринимала только его лицо и высокий рост, и ни на чем другом уже не могла сосредоточиться. Опять эта ее проклятая сконцентрированность, когда мысли занимает какой-то один образ и от него уже невозможно избавиться. Вот и сейчас Мерлин могла бы в мельчайших деталях мысленно нарисовать его лицо. Она запомнила его таким, каким впервые увидела, открыв дверь. Она представила себе его шляпу, под ней густые каштановые волосы, уложенные с тщательной аккуратностью, и темные брови. Глаза его в тенистом освещении сада казались желтовато-зелеными, а тонкие контуры носа и губ выражали непокорность, напоминая нечто ястребиное. Может быть, именно из-за этого сходства он и стал герцогом Фолконером. Он чем-то походил на хищную птицу.
Она снова зацепилась за какой-то предмет, и тот с глухим стуком упал на пол. Мерлин услышала, как он пробормотал проклятье, в то же время его руки поддержали ее.
– Простите, – несчастным голосом произнесла она.
Рансом продолжал придерживать ее под локоть, пока они не преодолели тускло освещенный коридор и не свернули в большую гостиную.
Едва взглянув на кучи вещей, сваленные в этой просторной комнате, она поняла: для приема гостей это место не подходит. Мерлин, конечно, и раньше знала, что она плохая хозяйка, но все-таки когда же она умудрилась запустить все до такой степени? Старый паровой котел, расползшаяся корзина от воздушного шара, ненужный вакуумный насос, сломанное весло… В бледных солнечных лучах, пробивавшихся сквозь немытые окна, помещение напоминало заброшенное поле сражения.
Преодолевая неловкость, она пересекла комнату, и, пригнувшись, пробралась под массивным сломанным крылом, которое нависало над узким проходом, как огромная уставшая летучая мышь. Герцог следовал за ней, ни слова не говоря по поводу беспорядка. И все-таки она чувствовала его недовольство, хотя бы уже по тому, с каким видом он смотрел на застывшую смазку от сорвавшейся оси, которая оставила жирное пятно на его перчатке.
Хорошо еще, что лестница на антресоли была свободна – и то лишь потому, что это был единственный путь из ее лаборатории в гостиную, в настоящее время напоминавшую склад. Мерлин тысячу раз говорила Теодору или Таддеусу, отдавая что-нибудь: «Уберите это на хранение», но она ни разу не поинтересовалась, куда именно попала та или иная вещь. И вот теперь она осознала: все сваливалось в кучу в большой гостиной. И если раньше Мерлин была слишком занята, чтобы обращать внимание на возрастающую гору предметов, то сейчас она наконец ее заметила.
Сами антресоли выглядели не намного лучше. Там сгрудились лабораторные столы и разнообразное мелкое оборудование, валялись спутанные мотки проволоки и коробки с мензурками, сотни книг в кожаных переплетах были беспорядочно разбросаны. Но, по крайней мере, она знала, где найти стул, – он стоял под кипой журналов высотой в добрых два фута. Немного усилий, и стул был высвобожден.
Слегка запыхавшись, девушка отступила и предложила герцогу присесть.
– Спасибо, я постою, – сказал он.
– Ой, простите. У вас, наверное, ревматизм? – поинтересовалась она.
Уголки его губ еле заметно дрогнули. Он церемонно ответил:
– Я нахожусь в отменном здравии, благодарю вас. Но строгая няня научила меня, что джентльмен не имеет права садиться первым в присутствии дамы.
Сосредоточенно изучая удивительно мужественную ямочку на его подбородке, Мерлин не сразу сообразила, что под словом «дама» герцог имел в виду именно ее. Поняв это, она ойкнула и села.
Рансом склонил голову, разглядывая захламленную комнату. Взгляд его задержался на большом деревянном ящике, от которого беспорядочно шли провода к каким-то шкивам и колесам. Несколько мгновений он изучал эту конструкцию, а затем повернулся к Мерлин со своей странной полуулыбкой. В солнечном свете, падавшем из окна, в его волосах играли золотисто-красноватые блики.
– Правильно ли я понял, что имею удовольствие разговаривать с мисс Ламберн?
Мерлин кивнула, надеясь, что он не будет больше высокопарно называть ее «мисс Ламберн». Она боялась, что если, как обычно, глубоко сконцентрируется на чем-нибудь, то это обращение не сумеет вывести ее из задумчивости, так как сомневалась, что сможет откликнуться на что-то другое, кроме резкого выкрика «Эй, мисс Мерлин!» – единственного обращения, на которое, как обнаружили Таддеус и Теодор, она более или менее успешно реагировала.
– Похоже, вы настоящая изобретательница, – сказал герцог. – Позвольте поинтересоваться, что это за предмет?
Мерлин чуть нахмурилась, глядя на деревянный ящик и провода.
– С помощью этой штуки я хотела натянуть проволоку на каркас авиационной машины. Но ничего не получилось.
– Ясно. – Рансом снова огляделся, как будто что-то искал, а затем посмотрел на Мерлин внимательным, пронизывающим взглядом. – А что же вы сделали такого, что у вас получилось?
Мерлин опустила плечи. Из всех вопросов, которые он мог бы задать, именно этот ей меньше всего хотелось услышать. Она смотрела на его ботинки, такие сияющие на фоне катавшихся по полу шариков пыли.
– К сожалению, ничего. И это ужасно обидно. Вы знаете, по-моему, вся проблема в весе и в двигателе. Ну и, конечно, в устойчивости. Так трудно поднять модель в воздух! Понимаете, эти деревянные распорки слишком тяжелые, и поэтому пропорции крыла получаются слишком…
– Понятно, – перебил он, стоило ей на мгновение запнуться в поисках нужного слова. – А кроме вопросов аэронавтики, вы больше ничем не занимались?
Мерлин уставилась на него с удивлением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122