– Наверное… если только ты не пытаешься заставить меня сделать что-то, чего я не хочу.
– Конечно же, нет. Это просто обходной маневр. По-моему, ежик стесняется. Ему не нравится, когда люди на него смотрят. Мы должны показать, что полностью забыли о нем.
Она снова подошла к нему, уже не улыбаясь. Лицо ее было серьезно, волшебные серые глаза чисты и ясны, как луна.
– Ты думаешь, это и вправду поможет?
Выражение лица, тон, легкое напряжение бровей – все говорило о том, что вопрос этот задан совершенно серьезно. У него пересохло во рту.
– Нет, – честно прошептал он, – я просто хочу тебя целовать.
Она наклонила голову. Указательным пальцем осторожно очертила контуры его губ. Рансом закрыл глаза. Его наполняло желание – горячее, требовательное, едва поддающееся контролю. При первом трепетном касании ее губ ему пришлось схватиться за край стола. Тот факт, что раненая рука была уже свободна, едва ли достиг его сознания. Он весь растворился в ее неловком поцелуе, в застенчивой нежности ее касаний и запрокинул голову, надеясь на большее…
– Сработало!
Она резко вывернулась, и он почувствовал себя обманутым.
– Смотри, – сказала Мерлин, не обращая внимания на прошептанное им ругательство. – Я же говорила!
Рансому не нужно было глядеть на ежа. Он осмотрел освобожденный палец в надежде, что его не придется ампутировать. Проколы оказались не такими глубокими, как он опасался, хотя палец яростно ныл и кровь залила всю промокательную бумагу. Он обернул палец платком и уставился на ежика, который уже успел справиться с единственным семечком и теперь подергивал черной пуговкой носа в поисках нового угощения.
– Я нахожу ваше присутствие излишним, – сообщил он зверьку. – Будьте добры проследовать в место вашего расположения, и желаю вам по пути свернуть свою колючую шею.
– Вот. – Мерлин раскопала еще одно семечко. – Иди сюда.
Оттопырив карман, она помахала семечком у ежика перед носом. Тот с готовностью поковылял за приманкой, свесился с края стола и стал вытягивать передние лапки до тех пор, пока гравитация не сделала свое дело и он не рухнул прямо в передник Мерлин. Семечко она кинула вдогонку, а затем смела туда же все свои пружинки и прочие мелкие детали. Пока ежик вертелся, из кармана доносилось позвякивание, затем он удовлетворился своим новым положением и затих.
– Надеюсь, – сухо сказал Рансом, – что, когда мы поженимся, ты перестанешь всюду таскать с собой маленького телохранителя.
Как только эти слова сорвались с губ, он захотел взять их обратно. Серьезная тактическая ошибка – говорить так, как будто их разногласие уже разрешилось. И то, как сдвинулись ее брови, ясно показало, что его оговорка не осталась незамеченной.
Дед всегда учил: чтобы загладить промах, нужно перейти в наступление.
– Почему ты не хочешь? – спросил он, прежде чем она успела в очередной раз отказать ему.
Она опустила ресницы:
– Я люблю ежика. И, может быть, мне действительно нужен телохранитель.
– Ты знаешь, о чем я, Мерлин. Ты собиралась сказать, что не хочешь за меня замуж.
– Ты всегда пытаешься сказать за меня.
– Так я ошибся?
– Дело не в этом…
– А для меня как раз в этом. Мерлин, мне нужно знать причину. – Он встал, обошел вокруг стола и протянул руки ей навстречу. – Я слишком старый? Недостаточно богат? Уродлив?
Она нахмурилась и слегка опустила голову, когда он подошел.
– Мерлин, – он взял ее за локоть, нежно, но достаточно крепко, чтобы не дать ей сбежать, – неужели я тебе совсем не нравлюсь?
Губы ее дрогнули. Он взял это на заметку и продолжил наступление, пробежал рукой вверх по ее рукаву, затем погладил по щеке:
– Ты мне нравишься, Мерлин. Очень сильно.
Она нахмурилась сильнее, нижняя губа ее упрямо оттопырилась.
– Я не верю тебе, – произнесла она, едва дыша.
– Так ты думаешь, я лгу? Разве я не сдержал всех своих обещаний? Разве я не перевез сюда все твое оборудование, не дал тебе место для работы, не пригласил лучшего в стране доктора для Теодора? Разве я о тебе не забочусь? Как ты можешь говорить, что не веришь мне… Мерлин, ради Бога, неужели ты думаешь, что я всех женщин в доме целую так, как тебя?
– Не знаю.
Он чуть крепче сжал ее локоть. Терпение начинало покидать его.
– Позволь тебя заверить, я их не целую!
Она сверкнула глазами:
– Уверена, ты бы и их целовал, если бы хотел заставить бросить работу над летательной машиной!
– Мерлин, разве я говорил…
– Конечно, не говорил. Не говорил вслух. Просто целовал меня.
– И ты сделала вывод, что я хочу заставить тебя бросить летательную машину?
– Да!
Стиснув зубы, он сказал:
– Будь любезна, объясни, какая тут связь?
Она открыла рот, но ничего не сказала. Он чувствовал рукой, как она напряжена и вся дрожит.
– Потому что, – взволнованно произнесла она, – ты думаешь головой!
Он недоуменно посмотрел на нее. Затем выпустил ее локоть и потер глаза. Боль в раненом пальце не утихала.
– Я не могу понять тебя, Мерлин. Действительно не могу понять. Я предлагаю тебе свой дом, свою защиту, свое имя… Не знаю, что еще я мог бы дать тебе.
– Крылья, – прошептала она.
От обиды и непонимания терпение его наконец лопнуло.
– Я не позволю тебе расшибиться насмерть из-за какой-то глупой идеи создать машину, умеющую летать! – Он схватил ее за плечи, не обращая внимания на боль в руке. – Ты слышишь меня? Не позволю.
Он тряс ее, но она молчала. Он хотел ее поцеловать, хотел с силой прижать к себе и защитить от любых возможных неприятностей. Но мысли о том, что в кармане ее передника находится злополучный ежик и что его нежность и страсть она воспринимала как некое принуждение, удерживали его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122