Когда наступил конец этой неразберихе, на место происшествия прибыл Август со своими приятелями. Тут-то и наступил ад кромешный. Глава 8 Когда Хани приложила к ее виску холодную мокрую салфетку, Мери закрыла глаза. У нее были сильная головная боль и рвота.— Он ненавидит меня, я знаю, — с несчастным видом жаловалась Мери горничной, когда они оставались одни. Иногда у Мери в глазах двоилось, и тогда ей казалось, что над ней склоняется не одна Хани, а две. — Он во всем обвиняет меня. Я это видела по его глазам. И он прав. Если бы я не завопила…— Она вздохнула.Хани поцокала языком, покачала головой и сменила салфетку.— Вы еще легко отделались: могли и шею сломать, мисси. Жаль, что вы не обратили внимания на то, что собиралась сделать я. Вы не видели, как я стукнула этого противного барона по голове и он отключился. Ой, как же я обрадовалась! Говорите, он собирался отвезти меня в Лондон? Вот уж сомневаюсь!Мери не стала объяснять Хани, что ее использовали как заклад. Хани чувствовала себя чуть ли не героиней, но, после того как она так ловко расправилась с бароном, она заслуживала того, чтобы гордиться собой.А Мери все лежала в своей постели, не очень хорошо различая предметы. Ее мысли, однако, работали с лихорадочной быстротой. Все было заранее спланировано Ужасным Августом. Он послал Хани с бароном как наживку, чтобы поймать Рыцаря Ночи. И столкнулся с собственным сыном.Мери бросало в дрожь, когда она вспоминала, каким довольным казался Август, когда они все вернулись домой. Он был не просто доволен. Он был в полном восторге. Всю ночь Август и его друзья пили и гоготали в большой гостиной, празднуя победу над Рыцарем Ночи.Хани сказала ей, что Клуни ухаживает за Клэнси, а Джек и Кипп заперты в спальне первого. Чтобы никто не посмел к ним приблизиться, у дверей на ночь выставляется охрана.Близится время расплаты. Как Август их накажет? Мери услышала, как кто-то открыл дверь ее спальни, закусила губу и, глубоко вдохнув, заставила себя сесть.Хани молча сделала реверанс, когда Август вошел в комнату. Мери не удивилась его приходу. Ее опекун был страшно пьян, он стоял, качаясь, но в его большом теле было достаточно сил, чтобы напугать кого угодно, не то что молодую девушку.Август посмотрел на Хани черными пустыми глазами.— Послушай, милочка, — гаркнул он, отчего голова Мери чуть не раскололась надвое. — Я хочу, чтобы этой неблагодарной девчонке как следует отмыли лицо и одели ее в самое лучшее, что у нее есть. Потом пусть спустится в большую гостиную. Даю вам тридцать минут и ни секунды больше. Ты поняла?— Да, сэр, — прошептала Хани, теребя передник. — Но дело в том, сэр, что у нее нет лучшего платья.Мери украдкой наблюдала за своим опекуном и увидела, как его обычно землистое лицо стало багровым от гнева.— Какое мне до этого дело! Заверни ее в простыню. Закатай ее в ковер, черт побери! Но она должна быть внизу через полчаса. У меня все идет по плану, и к полудню я намерен быть на пути в Лондон.Дверь за ним захлопнулась. Мери глазами показала Хани, что ей срочно нужно ведро. После того как ее вырвало, она позволила Хани вымыть ей лицо. Потом встала и стояла чуть-чуть покачиваясь, пока горничная затягивала ее в корсет и надевала на нее «лучшее». Все платья сидели на Мери одинаково плохо, а «лучшее», сшитое из тяжелого кашемира, стягивало грудь и едва доходило до щиколоток.— Он посадит вас в тюрьму, вот что он сделает, — причитала Хани, время от времени вытирая слезы и не попадая пуговицами в петли. — О, он жестокосердный человек, это точно. Он, верно, прикажет высечь мастера Джека на конюшне, прежде чем отправит его к палачу. Он на это способен. Клуни и Клэнси заперты в своей комнате вместе с моим отцом, а других посадили в погреб. Я не хотела вам ничего говорить, но вы должны это знать. Одному Богу известно, что с ними будет. Вам надо бежать, мисси. Бежать, и как можно скорее.Мери подняла руки и слегка помассировала виски.— Если ты все это мне рассказала, чтобы я перестала бояться, Хани, ты ошиблась. — Она поцеловала горничную и потрепала ее по щеке. — Я не могу убежать, Хани. Во-первых, некуда. У меня нет ни денег, ни лошади, ни друзей, кроме Киппа, но сомневаюсь, что его мама пустит меня к себе в дом, когда узнает, что они с Джеком натворили. А во-вторых, мне надо увидеть Джека, чтобы узнать, все ли с ним в порядке.— Ха! Вы про этого! — фыркнула Хани. — Не ждите, что он вас осыплет дождем из цветов в знак благодарности, мисси… Когда вас сажали в повозку, чтобы увезти обратно в Колтрейн-Хаус, я слышала, как он проклинал вас. Вот что делал мастер Джек, он грозился убить вас.Мери стиснула зубы. Одно дело, если она переживает, что он винит во всем ее, и совсем другое — если так он и считает.— Правда? Я во всем виновата? — Мери пожала плечами. — Значит, он так рассуждает? Сначала разозлится, вспылит, а потом начинает ругаться. А уж ругаться он мастер, всегда несется во весь опор и мелет черт-те что! На самом деле, Хани, он так не думает. Я уверена, что он просто беспокоился обо мне.Хани только молча подняла глаза к потолку.А Мери покраснела до самых корней спутанных волос.— Ты не веришь, а он и вправду обо мне беспокоится. Просто все эти годы он не знал, как выразить свои чувства, особенно когда у меня вдруг появились эти смешные бугорки, — настаивала она, обхватив ладонями свои довольно полные груди. — А до этого можно было прикидываться, будто я такая же, как он или как Кипп. Глупо, правда?— Ты умеешь быть глупой, — сказал с порога Алоизиус Бромли. Он был в ночном колпаке, который съехал набок. Длинная ночная рубашка доходила до пят, прикрывая тощие ноги. — И ты, и Джек — оба дураки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87