— Нет. Это был бедняжка Клуни. Я иногда пользовалась им без зазрения совести, хотя и любила очень. И сейчас люблю, — тихо добавила она, посмотрев на могильные камни.— Клуни? А он клялся, что и близко не подходил к твоей комнате в тот вечер. Вот плут, — улыбнулся Джек. — Правда, я и сам не раз использовал Клэнси, чтобы он меня прикрыл, когда меня искал Алоизиус, а мне хотелось пойти порыбачить с Киппом, вместо того чтобы зубрить латинские глаголы.— Стало быть, нам обоим незачем извиняться, да? Ты пойдешь первым или это сделать мне?Джек посмотрел сначала на Мери, потом на камни.— Ты хочешь сказать, что они здесь? Я думал, что они поселились на люстре в большой гостиной.Мери наклонилась к нему, и озорной огонек блеснул в ее глазах.— Они могут быть где угодно, Джек. В доме, в конюшне, у ручья. Здесь. В любой точке поместья. Они тебя слышат, видят и могут что-нибудь с тобой сделать. Если ты им нравишься, то это будет добро, а если нет… Джек, ты и вправду хочешь узнать?— Я не чувствую запаха камфоры, Мери, — ответил он, желая сделать вид, что верит во всю эту чепуху, потому что она в нее верила и была счастлива. — Разве ты не говорила, что если слегка пахнет камфорой, значит они… рядом?Мери была явно разочарована таким ответом и нахмурилась:— Неужели ты не чувствуешь запаха, Джек? Как, должно быть, они огорчены. Не мог бы ты хотя бы попытаться в них поверить? Я думаю, им необходимо, чтобы ты в них поверил, тогда они дадут тебе знать, что они здесь. Может, ты поговоришь с ними?Джек покачал головой:— Нет, Мери, я не стану с ними говорить. Ты в это веришь, и этого достаточно. Просто… когда будешь опять с ними разговаривать — а я уверен, что будешь, — попроси их не появляться в моей комнате. Как-то не хочется, чтобы кто-то подсматривал, как я чищу зубы.— Какой же ты упрямец, Джек. Но меня это не волнует. Когда-нибудь ты мне поверишь. А теперь давай на время прекратим дискуссию о привидениях. Ты ведь хотел о чем-то поговорить? О Киппе? О нашем дорогом друге Киппе?— На самом деле, Мери, — честно признался Джек, — как раз о Киппе я меньше всего собирался с тобой говорить. Поскольку думаю, что он почти влюблен в тебя.Мери молча встала, подошла к старому могучему дубу и, прислонившись к его стволу, стала смотреть на расстилавшиеся внизу поля.Джек проводил взглядом ее стройную фигуру, подождал, пока она успокоится, и, встав рядом, тоже стал любоваться землей Колтрейна.— Как ты к нему относишься, Мери? Что чувствуешь? — тихо спросил он в надежде, что она захочет поговорить, а не отделается либо шуткой, либо какой-нибудь тирадой. — Он хороший человек. Почему бы тебе не стать свободной, чтобы позволить себе думать о том, что ты хочешь быть с ним?— Кипп был здесь, Джек. Он всегда был здесь, никуда не уезжал. Если ты помнишь, его мать разрешала мне жить у них каждый раз, когда твой отец приезжал в Колтрейн пьянствовать со своими дружками. Кипп помогал мне научиться управлять поместьем, найти общий язык с арендаторами. Он заставлял меня смеяться, скрашивал мое одиночество. Он… он обнимал меня, когда я плакала.— Понимаю. Значит, ты его любишь. Кто бы мог поверить — наш бесшабашный Кипп стал мужчиной, а я смалодушничал и сбежал?— Я знаю, почему ты уехал, Джек. У тебя не было выбора. А у меня не было другого выбора, как остаться здесь. Я так долго тебя ждала, что начала ненавидеть тебя и желать, чтобы ты никогда не возвращался. — Ее голос упал почти до шепота. — Теперь ты приехал, и нам обоим надо как-то с этим справляться, ты не находишь? Но ты ошибаешься. Я люблю Киппа, и всегда буду любить. Но я в него не влюблена, и он не влюблен в меня.Джек не знал, что ответить, и потому промолчал. Он просто стоял и смотрел, как Мери вскочила на лошадь и умчалась прочь.Мери была права. И Кипп был прав. Сколько бы он ни убеждал себя, что так было нужно, он отсутствовал слишком долго. Он мог вернуться домой уже два года назад, когда до него дошел слух о смерти отца. У него уже в то время было достаточно денег — не то чтобы огромное состояние, но более чем достаточно. А ему хотелось иметь еще больше. Ему хотелось вернуться домой не просто богатым, а героем, который приехал, чтобы спасти поместье. И чтобы у него были ответы на все вопросы.Вернувшись, он снова медлил, не зная, что сказать Мери, как с ней обращаться после стольких лет. Что говорят в таких случаях жене, которая вовсе не жена, сестре, которая не сестра… повзрослевшему ребенку? Как ему забыть, что она была свидетелем самого страшного в его жизни унижения?Он подождал, пока Мери скрылась из виду, сел на своего жеребца и поехал в противоположную сторону… оставив привидениям самим разбираться в том, что они видели и слышали.— Ты слышал, Клэнси? Тебе больше нельзя сидеть на спинке кровати и вздыхать, пока мальчик спит. — Клуни и Клэнси сидели каждый на своем могильном камне.Клэнси был одет в траур — это, ему казалось, соответствовало ситуации. Огромный черный плащ свисал с его худых плеч. Однако Клуни был одет в костюм горничной. Эту горничную друзья часто использовали в своих представлениях. Во времена Шекспира женские роли исполняли актеры-мужчины

. В ярко-желтом парике и полосатом платье Клуни выходил на авансцену и объяснял деревенской публике, что означали те или иные гениальные строки Шекспира.— На самом деле он не это имел в виду, — запротестовал Клэнси, забросив один конец плаща через плечо. — Он же в нас не верит, стало быть, его слова были лишь шуткой.— Возможно. Нам повезло, что они не целовались, — сказал Клуни задумчиво — Помнишь день, когда Максвелл поцеловал миссис Максвелл на кухне? Блям! И мы оба приземлились мягким местом в кладовке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87