Но так как халат некогда принадлежал Джеку и был таким же закрытым, как саван, она не видела причины, чтобы протестовать против его прихода и просить — раз он явился без приглашения — его уйти, пока она не приведет себя в порядок. Кроме того, ей было все равно, как она выглядит. Ему-то все равно.— Я знаю Хани так же давно, как и ты, Мери, а она знает меня. Неужели ты думаешь, что она испугалась, что я откушу ей руку?— Может, и нет, — пожала плечами Мери. — Ты слишком занят, выгоняя из поместья хороших людей. — Она тут же прикусила язык, пожалев о том, что сказала. Но сказанного не воротишь. Ей должно быть стыдно. Она знала, что Джек уже ездил к Робби Дженкинсу сегодня днем и даже извинился перед ним. Джек всегда признавал свою вину, и Мери любила его за это. Он даже признался, что был не прав, так надолго отложив свое возвращение в Колтрейн-Хаус. Так почему же она не может его простить, встретить приветливо в его же доме, передать ему бразды правления?Ответ, к сожалению, был прост. Если Джек возьмет управление поместьем в свои руки, ей нечего будет делать, некуда идти. Даже если бы весь мир был у ее ног, но в нем не было бы Джека и Колтрейн-Хауса, она предпочла бы умереть.Щетка для волос вдруг замерла на полпути: она неожиданно поняла, что не была абсолютно честна с самой собой. Если бы это было нужно, она прожила бы и без Колтрейн-Хауса. Она могла бы прожить вообще без всего. Но только не без Джека. Без него она не может быть счастливой. Она боготворила его, когда была ребенком. А как женщина — да поможет ей Господь — она его любит. Любит так, как предназначено женщине любить мужчину. А влюблена в него она была с четырнадцати лет, но он об этом и не подозревал.— Извини, Джек, — наконец выдавила она, положив на колени щетку и стараясь не смотреть на него. — Я не должна была этого говорить. Поговорим о чем-нибудь другом, ладно? Хани сказала мне, что дом полон раздраженных джентльменов в башмаках на высоких каблуках и дюжих мастеровых, нанятых в ближайшей деревне. И я видела кого-то на крыше, когда шла из конюшни. Что ты собираешься делать, Джек?Он поднялся с кресла и, взяв у нее с колен щетку, встал за ее спиной и начал водить щеткой по ее волосам, как он делал это тысячу раз, когда она была ребенком. Он работал медленно, осторожно, распутывая ее влажные волосы. Он всегда о ней заботился. Так хорошо о ней заботился.Мери затаила дыхание и постаралась не отклоняться назад — туда, где были его руки. Она пыталась думать, слушать и ничем себя не выдавать, чтобы не спугнуть его. А то, чего доброго, выскочит с криками из спальни.— Ты знаешь, что я собираюсь делать, Мери? — Она сидела с закрытыми глазами, обуреваемая незнакомыми ей ощущениями, которые так ее пугали, что она почти забывала дышать. — Я поклялся восстановить Колтрейн-Хаус, и я это сделаю. Но мне нужна твоя помощь, Мери, если ты, конечно, захочешь помочь.— Моя… моя помощь? — В этот момент она себя ненавидела. И его ненавидела. Как же могло быть иначе, если она вдруг почувствовала, будто земля уходит у нее из-под ног и она проваливается в какое-то глубокое, темное, неизвестное и опасное место. — Разве я и так не делаю достаточно?Наклонившись, он взял ее руку и провел большим пальцем по мозолям на ее ладони.— Ты делаешь даже слишком много, Мери. Настало время — давно настало — рассуждать здраво. Пора поделить ответственность за Колтрейн-Хаус. Не потому, что ты не справляешься или поместье в плохом состоянии. Все наоборот. Но я вернулся домой и знаю, как им управлять. Мы с Уолтером оставили в Пенсильвании два огромных имения на управляющих, чтобы иметь возможность приехать в Англию.Пытаясь вернуть себе душевное равновесие, Мери решила, что для этого лучше всего будет оскорбить Джека.— Хвастаешься, Джек? Это на тебя не похоже. Но я не могу претендовать на то, чтобы понимать тебя теперь, или ты сам должен признать, что уже не тот Джек, которого мы оба помним.— А ты не та Мери, — парировал Джек и, найдя в ее волосах узелок, стал осторожно его расчесывать.Да, он всегда хорошо о ней заботился. Но это не было влюбленностью. Внезапная боль пронзила ее сердце. Хорошо, что она сидит, иначе наверняка упала бы.— Та Мери, которую я помню, — услышала она откуда-то издалека голос Джека, — боготворила меня, плясала бы под мою дудку, только бы доставить мне удовольствие. Признаюсь, мне этого не хватает.— Все мы взрослеем, — отрезала Мери, наклонив голову, так что волосы упали ей на лицо. Она уже пришла в себя и не хотела, чтобы он видел выражение ее лица. — Мы взрослеем, расстаемся с детством, с нашим прошлым.Когда он закладывал ей за ухо прядь волос, его прикосновение было нежным. Потом его пальцы так же нежно пробежали по ее щеке.— А как же наши мечты? С ними мы тоже должны расстаться, Мери?«А если твои мечты никто не разделяет? — подумала она. — Значит, надо запрятать их как можно глубже».Он убивает ее, убивает медленно, даже не подозревая об этом. Она повернула голову, чтобы взглянуть на него, хотя знала, что у нее в глазах стоят слезы. Но она вдруг перестала бояться, что он увидит, как ей больно. И она солгала. Постаралась, чтобы это была самая правдоподобная ложь в ее жизни.— Нет, Джек. Мы прячем их подальше — те, что еще можем спасти. Мы прячем их рядом с неосторожными обещаниями, про которые кто-то либо решил забыть, либо просто растоптал. Я все еще мечтаю, Джек. Это правда. Но эти мечты отличаются от тех, что были в моем глупом, беззаботном детстве. — Она набрала побольше воздуха, потом выдохнула и намеренно солгала: — И тебя в этих мечтах уже нет.— Я так и предполагал.— Однако, — упрямо продолжала она, боясь потерять мужество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87