— Благодарю… вас.
— Вы сможете поблагодарить меня, когда будете выглядеть такой прекрасной, какой я хочу вас видеть, — сказал герцог.
Он увидел, что она поражена, и добавил:
— — Я ценю красоту так же, как и вы, и как картине требуется подходящая рама, так и красивой женщине необходимо одеваться должным образом.
Милица задумалась, и в это время к герцогу подошел слуга и сказал по-французски:
— Прибыла мадам Бертин, ваша светлость. Она говорит, что вы назначили ей прием.
— Да, — сказал герцог. — Проводите мадам Бертин наверх, в спальню ее светлости.
Слуга поклонился, и, когда он вышел из комнаты, Милица спросила:
— Сколько… платьев я могу… купить?
— Все уже устроено, — ответил герцог. — Я дал нужные указания мадам Бертин, но если вам что-либо не понравится, вы должны сказать ей об этом. Когда вы закончите примерку нарядов, пошлите мадам ко мне.
Милица была в нерешительности, и, заметив ее смущение, он сказал:
— Поспешите! А то наряды, которые ожидают вас, окажутся просто плодом вашего воображения и улетучатся! Тогда в самое изысканное модное общество вы попадете в вашем нынешнем платье!
Он знал, что любую женщину испугает подобная перспектива, и Милица, притворно восклицая от ужаса и смеясь, исчезла из комнаты. Герцог, улыбаясь, вышел в сад, наводненный цветами.
Когда через несколько часов мадам Бертин ушла, Милица робко направилась по лужайке к герцогу, который, удобно устроившись в тени, читал газету.
Еще издали он любовался княжной в дорогом светло-голубом шифоновом платье, и было ясно: она остро чувствовала, что не только выглядит по-иному, но и сама уже не та, что прежде.
Милица подошла к герцогу, и он еще ни разу не видел такого выражения у нее в глазах.
— Не знаю, как и… поблагодарить вас за все… удивительные наряды и за все… чулки… туфли… ночные рубашки.
Я понятия не имела, что такие прекрасные вещи существуют.
— Вы скоро привыкнете к ним, — сказал герцог, — и я уверен, что, подобно всем женщинам, будете говорить мне, что вам нечего надеть!
Милица недоверчиво рассмеялась и сказала:
— Мне на годы хватит носить… то, что у меня сейчас есть.
Она взглянула на герцога, будто молча спрашивала, как долго она еще будет с ним и через сколько недель или дней он скажет, что она уже оплатила свой долг и больше ему не нужна.
После обеда он взял ее прокатиться в автомобиле, и пока она наслаждалась потрясающими видами Монте-Карло, герцог восхищался ею — настолько она была прелестна в широкополой шляпке, в белых туфельках и перчатках.
Герцог не сомневался, что она станет объектом зависти женщин, которые в виллах и ресторанах уже обсуждали его приезд.
«Сирена»в гавани возвестила о его прибытии гораздо раньше, чем об этом сообщили газеты.
Однако он велел слугам говорить всем, кто бы ни приходил, что его нет дома. Когда же опустились сумерки и быстро стемнело, герцог сказал:
— Вечером после ужина я хочу кое-куда отвезти вас. По этому случаю я хочу, чтобы вы надели то необычное платье, которое привезла с собой утром мадам Бертин.
— Там было одно такое платье, очень красивое, — ответила Милица. — Она сказала, что оно бальное, но я не знаю, надену ли когда-нибудь его.
— Обещаю, что вам еще не раз придется надевать его.
Не дожидаясь расспросов, он продолжил:
— Ступайте отдохните, а вечером наденьте именно это платье.
Она поднялась к себе, и они встретились только во время ужина.
Княжна вышла в платье, которое выделялось среди других нарядов, принесенных мадам.
Оно было белое, до самых пят, украшенное серебристой, сверкавшей на свету вышивкой.
— Оно казалось Милице волшебным, и она думала, что ее матушка, наверное, наряжалась в такое же платье во время великолепных балов в Зимнем дворце.
Когда Милица надевала платье, то подумала, что герцог, видимо, имел в виду то же самое, заказывая его.
Глаза герцога излучали не только одобрение, но и восхищение, когда он смотрел на нее. Но он только сказал:
— Вы очаровательны! — Ужин готов. Пойдемте?
Повар на вилле оказался таким же мастером своего дела, как и кок на «Сирене».
Вскоре они вновь увлеклись излюбленными спорами, и Милица чувствовала себя фехтовальщицей, которая пыталась парировать выпады герцога.
Будучи более искусным в словесных баталиях, он неизменно выходил из них победителем.
После обеда француженка-горничная, помогавшая Милице одеваться, уже ожидала ее в холле с бархатной накидкой, отделанной белой лисицей, и с кружевным шарфом; чтобы покрыть голову.
Изысканное тонкое кружево шарфа было настолько длинное, что, спадая с плеч, доходило до подола платья.
Вечер был холодный, и она понимала, что герцог, как и на яхте, оберегал ее от ночной прохлады., Автомобиль уже дожидался их, и они поехали вниз к морю.
После оживленной беседы за ужином герцог был довольно молчалив, и Милица не знала, о чем он думает.
«Он так добр… и я хочу… отблагодарить его, несмотря на то, что он не хочет моей благодарности», — думала она.
Автомобиль остановился у подъезда какого-то дома. К удивлению Милицы, свет горел в нескольких окнах.
— Эта вилла принадлежит одному русскому, спасшемуся от революции, — сказал герцог. — Его сейчас нет, но я хочу что-то показать вам.
Он помог княжне выйти из автомобиля, и они вошли в холл, который был пропитан ароматом цветов. Слуга принял от Милицы шаль, оставив на ней кружевную вуаль.
Герцог повел ее вдоль прохода, и когда они достигли его конца, послышались величественно-тихие звуки музыки. Они напоминали ей орган.
Княжна с волнением ожидала, что их будет встречать множество гостей.
Герцог подал ей руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44