Я лишь хотел узнать, не возражаете ли вы, если мы направимся в Монте-Карло, как и собирались.
— А вы хотите туда?
— Я распорядился, чтобы там открыли мою виллу, но если хотите, мы можем изменить наши планы и остаться на яхте.
Милица внимательно на него посмотрела.
— А чего вы хотите? — спросила она.
— Честно говоря, я бы хотел побывать в Монте-Карло хотя бы день-другой.
— Тогда, конечно, я согласна.
— Очень хорошо. Мы должны быть там завтра утром, и спасибо за вашу сговорчивость.
— Я всегда была сговорчивой.
— Но вы — женщина, — сказал герцог, — а все женщины непредсказуемы.
Милица слегка улыбнулась.
— Вы забываете, что последние шесть лет я провела в обществе троих мужчин, с которыми научилась по крайней мере не создавать никому проблем.
— Это приятно слышать.
В тот вечер после ужина, когда они прошли в салон, герцог сказал:
— Это наш последний вечер на яхте, и мне будет не хватать наших спокойных вечеров, проведенных вместе. Я был рад, что рядом не было гостей и мы оставались одни.
— Я тоже была… рада.
Видимо, она решила, что следовало бы сдержаннее выразить эмоции, и слегка покраснела.
Немного выждав она сказала:
— Вы хотите поговорить со мной… о будущем?
— Я не вижу в этом необходимости. Вы вольны отменить ваш долг, поскольку мне не придется уже платить за операцию для вашего отца.
— Я все равно… в долгу перед вами за то, что вы сделали для него и для меня… до настоящего времени, — сказала Милица тихим голосом, — и если я вам… не нужна… я боюсь, что должна буду… занять немного денег у вас для того, чтобы жить, пока я… не смогу… найти работу.
— Тогда наше соглашение остается в силе.
Они посмотрели друг другу в глаза.
Смущаясь, она пересилила себя и отвернулась, будто старалась избежать возникшей между ними некой таинственной тяги.
— Я… думаю, мне пора… пора спать.
— Хорошая мысль, — согласился герцог, — и не утомляйте себя полночным чтением.
— Откуда вы об этом знаете?
— Просто я заметил, сколько книг было взято с полок и с какой феноменальной быстротой возвращено на место.
— Мне так хочется знать, о чем спрашивать вас, и выслушивать ваши разъяснения обо всем, иначе как мне учиться?
— Ну что ж, — сказал с улыбкой герцог, — вы поступаете правильно, но сегодня не надо этого делать, Милица. Завтра у нас дел невпроворот, поэтому это — приказ!
Он знал, что пробудил в ней любопытство, хотя она не стала ни о чем спрашивать.
Она грациозно удалилась, но так, что вновь напомнила ему маленького дикого зверька, который никак не может свыкнуться с условиями неволи.
Они причалили в гавани Монте-Карло задолго до того, как просыпаются любители развлечений, и, может быть, даже раньше, чем последние игроки покидают казино.
Герцога ждал автомобиль, чтобы отвезти из города в горы, где находилась его вилла.
Внушительных размеров и просторная, она была построена отцом герцога в последние годы его жизни, когда врачи рекомендовали ему более теплый климат.
Покойный герцог затратил много времени и средств на то, чтобы разбить великолепный сад, который стал бы достопримечательностью княжества. Когда Милица вышла из автомобиля, она не смогла сдержать восторженного возгласа.
Красочные цветы и стройные кипарисы причудливо гармонировали, за ними простирался широкий захватывающий дух морской окоем.
— Как здесь прекрасно! — воскликнула она. — Почему вы не сказали мне? Я и вообразить не могла, что вы владелец такого волшебного уголка земли.
— В ваших словах слышится скрытое оскорбление, — сухо ответил герцог.
Она с некоторой робостью взглянула на него, решив, что он обиделся. Но поскольку он улыбался, она сказала:
— Просто я думала, что у вас более… обычные… вкусы.
— Вы хотите сказать, — ответил герцог, — что я — англичанин, а следовательно, лишен воображения и не способен ценить красоту так, как вы?
— Ничего подобного! — запротестовала она.
Несмотря на вежливое отнекивание, герцог знал, что княжна сказала то, что на самом деле думала.
Стены виллы украшала ценная коллекция картин, а полированные полы были устланы изысканно вытканными коврами — все выглядело так же очаровательно, как сад.
Милица восторгалась, рассматривая картины, и герцог понимал, что она испытывает истинное наслаждение, по которому так изголодалась.
— Рубенс! — воскликнула она. — Папа рассказывал о его картинах. Он старался, чтобы я запомнила их, но со временем мне трудно было сохранить в памяти все, что хранилось в нашем дворце в Санкт-Петербурге.
— На вилле есть и другие комнаты, и вам еще будет чем полюбоваться и там, — сказал герцог. — Но после завтрака вам надо будет заняться другими делами.
— Чем же… именно?
— Я отправил телеграмму, чтобы к вашему прибытию успели сшить много нарядов. Но когда портные принесут платья, думаю, что вам захочется кое-что в них переделать.
Милица была изумлена, поскольку меньше всего ожидала услышать это. На долю секунды герцог подумал, что она сейчас откажется принять одежду.
Но он с легкостью читал ее мысли и понял, что она вспомнила о своем положении любовницы, которая должна принимать подарки мужчины, которому она принадлежит.
Герцог подозревал, что от Нэнси она знала, какую страсть к драгоценностям питала Долли и что в Константинополе они искали именно украшения для нее.
Как женщина смышленая Милица понимала: она теперь, как выразилась бы Нэнси, «очень близкий друг» герцога, а посему он заплатит за любые драгоценности для нее, пока они будут вместе.
Он почти визуально воспринимал ход ее мыслей. Видимо, стараясь быть покорной, она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44