Они снова раскопали засохшие оросительные канавки, выстроили из
жердей и глины мазанки. Богатые купцы стали служить у монголов сборщиками
налогов. Они вскоре построили себе нарядные дома и развели новые фруктовые
сады. Высокомерные длиннобородые имамы вычистили загаженные монголами
мечети. На высоких минаретах звонкоголосые азанчи снова пять раз в сутки
стали заливаться певучими голосами, призывая правоверных мусульман к
усердной молитве. По-прежнему недостаточно богомольных, не поспешивших на
их зов особые надзиратели избивали плетьми.
Когда в Сыгнаке внезапно появились монгольские царевичи с передовыми
конными отрядами, население города перепугалось. Правитель области,
Тангкут-хан, разослал джигитов ко всем окрестным ханам, срочно требуя
баранов, жеребят, кумыса и прочей еды для угощения знатных потомков
завоевателя Азии - Чингиз-хана, Население поставило несколько тысяч юрт
вдоль берега реки Сейхуна для размещения прибывающих с востока свирепых
победителей.
Глава шестая
НЕПОБЕДИМЫЙ ПОЛКОВОДЕЦ
Тумен Субудай-багатура примчался к Сыгнаку в туче пыли, покрывшей все
небо. Впереди скакала сотня разведчиков на рыжих поджарых конях. За ними
следовала сотня на молочно-белых конях. Далее ехал великий монгольский
полководец, не знавший поражений, одноглазый Субудай-багатур. Велика была
слава его: он победил кипчаков и урусутов в битве при реке Калке он
разрушил три китайских столицы. Он покорил двадцать народов.
Субудай сидел, согнувшись, на саврасом коне с длинным до земли черным
хвостом. Равномерно покачиваясь из стороны в сторону, конь бежал быстрой
иноходью.
Еще юношей Субудай-багатур был ранен в руку, меч рассек ему мышцы, и с
тех пор правая рука всегда была согнута. Другой удар поразил его лицо.
Правый глаз вытек, рубец шел через бровь и щеку, а левый, широко открытый,
сверлящим взглядом проникал, казалось, в тайные помыслы людей. Воины
называли его "барсом с разрубленной лапой". "Как раненый барс, вырвавшийся
из капкана, Субудай угадывает опасность и раскрывает хитрые уловки. С ним в
беду не попадешь!" Сам Чингиз-хан поручил Субудай-багатуру быть
воспитателем и военным советником молодого внука, Бату-хана, продолжателя
завоеваний деда.
На большой дороге за городом, под высоким тенистым карагачем, монголов
поджидала депутация знатнейших горожан Сыгнака - длиннобородые имамы, кадий
* и богатейшие купцы. Они приготовили на серебряных подносах угощение и
дорогие подарки - свертки шелковой ткани. Кругом теснилась тысячная толпа
любопытных. Депутация хотела пригласить прославленного полководца отдохнуть
в новом роскошном доме разбогатевшего купца, где имелся и персиковый сад, и
бассейн среди кустов цветущих роз, и баня с мраморными лежанками.
Когда промчались передовые сотни и Субудай-багатур поравнялся с
депутацией, имам выступил вперед и начал изысканную речь.
- О величайший из великих! Храбрейший из храбрых!.. Субудай круто
повернул коня, не взглянув ни на парчовые и бархатные халаты знатных
стариков, ни на подносы с шелком, сладостями и золотистыми дынями.
Послушный конь мерной иноходью помчал его на север, прочь от города, в
пустынную степь.
Субудая с трудом догнали на взмыленных конях вякиль и несколько знатных
ханов. Задыхаясь, они кричали наперебой:
- Постой!.. Не торопись!.. Гуюк-хан и правитель области, Тангкут-хан,
приказывают прибыть во дворец для важного совещания...
Субудай-багатур утвердительно покачивал головой, слушая приглашение, но
иноходец его продолжал бежать по степи так же равномерно, не убавляя шага.
Наконец Субудай прохрипел:
- Багатур не поедет!.. Багатур должен кормить золотого петуха.
Субудай-багатур тряхнул поводом, и саврасый, закусив удила, понесся
вперед. Растянувшийся по степи отряд монголов поскакал во весь дух, быстро
удаляясь от Сыгнака.
В открытой степи, близ реки Сейхуна, тумен остановился и, широко
рассыпавшись вдоль берега, разбил шумный лагерь. Высокие желтые верблюды
уже накануне привезли сюда разборные юрты. Рабы натаскали сухого камыша,
развели костры и варили в медных китайских котлах рис и жеребятину, ожидая
прибытия грозного вождя.
Судубай-багатур сошел с коня около приготовленной для него юрты с высокой
пикой, увенчанной рогами буйвола и конскими хвостами. Дверь юрты,
завешенная ковром, охранялась двумя угрюмыми часовыми. Тут же на привязи
визжали от нетерпения, чувствуя запах вареного мяса, два рыжих монгольских
волкодава.
Багатур вошел в юрту. Посредине тлели угли, на которых шипел китайский
бронзовый котел с мясной похлебкой.
Хмурый старый раб, с длинными до плеч, седыми космами и большой медной
серьгой в левом ухе, зазвенев цепью на ногах, подал синюю чашку. Здоровой
левой рукой Субудай-багатур взял из нее горсть проса. Дремавший,
нахохлившись, у решетчатой стенки золотистый петух с пышным хвостом встал,
важно сделал несколько шагов и остановился. Он был привязан за ногу тонкой
серебряной цепочкой.
Субудай-багатур насыпал перед петухом кучку проса. Птица, наклонив голову
набок, стояла, точно прислушиваясь. Потом стала лениво клевать, разбрасывая
зерна. Субудай, тоже наклонив голову, наблюдал, как петух выбирал зернышки,
и ждал, пока его любимец не захлопал крыльями и не прокричал свой
сигнальный призыв. В разных концах лагеря откликнулось несколько петухов.
- Маленькая птица, а подымает целое войско! - сказал Субудай-багатур и,
согнувшись, хромая, прошел на кошму позади костра, где были разостланы
пушистые собачьи шкуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21