Василий Ян
БАТЫЙ
Читатель! В этой повести будут показаны "...беззаветная доблесть человека
и коварное злодейство; отчаянная борьба за свободу и жестокое насилие;
подлое предательство и верная дружба; будет рассказано, как безмерно
страдали обитатели покоряемых стран, когда через их земли проходили
железные отряды Бату-хана, которого, как щепку на гребне морской волны,
пронесла лавина сотен тысяч всадников и опустила на берегу великой реки
Итиль, где этот смуглый узкоглазый вождь основал могущественное царство
Золотой Орды".
Из "Записок Хаджи Рахима".

1. ЗАВЕЩАНИЕ ЧИНГИЗ-ХАНА
Если бы горе всегда дымилось, как огонь,
То дымом окутался бы весь мир.
Шахид из Балха, IX век.

Глава первая
В ХИЖИНЕ ВОСТОЧНОГО ЛЕТОПИСЦА
По узкому листу бумаги быстро водила тростинкой смуглая сухая рука. Факих
читал вполголоса возникавшие одна за другой строки, начертанные арабской
вязью.
В хижине было тихо. Монотонному голосу факиха вторило однообразное
шуршание непрерывного дождя, падавшего на камышовую крышу.
- "...Расспрашивая всех знающих, я хотел узнать о завещании Чингиз-хана.
Но несчастье обрушилось на меня. В Бухаре я был схвачен святыми имамами ".
Заявив, что я великий грешник, не почитающий аллаха, они заперли меня в
гнусной, низкой железной клетке. Ползая в ней на четвереньках, как гиена, я
не мог выпрямиться. Одежда на мне истлела, и я связывал концы прорех. Раз в
день тюремный сторож наливал в мою деревянную плошку мутную воду, но чаще
забывал об этом. Иногда он приводил скованного раба, и тот, ругаясь,
скоблил крюком грязный пол моей клетки. Подходили родственники других
заключенных и со страхом заглядывали ко мне - ведь я был "проклятый святыми
имамами", "осужденный на гибель вечную и теперь и после смерти, где огонь
будет его жилищем..." - факих поправил нагоревший фитиль глиняной светильни
и продолжал читать:
- "Однажды я заметил, что возле клетки, не боясь насмешек и проклятий,
стоит девушка из презираемого кипчаками бродячего племени огнепоклонников
Люли. Она положила мне горсть изюма и орехов и отбежала. На другой день она
явилась снова, закутанная в длинную до земли черную шаль. Девушка бесшумно
проскользнула вдоль тюремной стены и принесла мне лепешку и кусок дыни.
Потом, ухватившись смуглыми пальцами в серебряных кольцах за прутья клетки,
она долго, пристально разглядывала меня черными непроницаемыми глазами и
тихо прошептала:
- Помолись за меня!
Я подумал, что она смеется, и отвернулся. Но на следующий день она снова
стояла возле клетки и опять настойчиво повторяла:
- Помолись за меня, чтобы вернулся мой воин, мое счастье!
- Я не умею молиться, да и к чему? Ведь я проклят святыми имамами!
- Имамы хуже лукавого Эблиса. Они раздуваются от злобы и важности. Если
они тебя прокляли, значит, ты праведник. Попроси милости аллаха и для меня
и для того, кто далеко.
Я обещал исполнить ее просьбу. Девушка приходила еще несколько раз. Для
ее утешения я говорил, что повторяю по ночам девятью девять раз молитвы,
приносящие счастье".
Однажды девушка - ее звали Бент-Занкиджа - пришла с юношей, не знающим
улыбки. У него были черные кудри до плеч, серебряное оружие и желтые
высокие сапоги на острых каблуках. Он молча посмотрел на меня и повернулся
к девушке:
- Да, это он... не знающий лукавства... Я помогу ему! Мы долго глядели в
глаза друг другу. Чтобы не погубить себя перед зорко смотревшим на нас
тюремщиком, мы боялись признаться в том, что мы - братья... Высокий юноша
был Туган - мой младший брат, которого я потерял давно и не надеялся уже
увидеть!..
Глядя на девушку и словно говоря с ней, Туган сказал:
- Слушай меня, праведник, проклятый имамами, и делай, что я говорю. Я
принес три черных шарика. Ты их проглотишь. Тогда твой разум улетит отсюда
через горы в долину прохладных потоков и благоухающих цветов. Там пасутся
белые, как снег, кони и поют человеческими голосами золотые птицы. Там ты
встретишь девушку, которую любил в шестнадцать лет.
Я прервал юношу:
- А потом, проснувшись, я буду снова грызть железные прутья клетки? Мне
не надо такого сна!..
- Подожди спорить, неукротимый, и слушай дальше... Пока твой разум будет
наслаждаться неомрачаемым забвением в горной долине белых коней, я скажу
твоим тюремщикам, что ты умер. По законам веры, твое тело немедленно
предадут земле. Рабы-кузнецы сломают клетку, подцепят тело крючьями и
поволокут в яму казненных. Как бы ни было больно, не закричи и не заплачь!
Иначе тебе разобьют голову железной булавой... В полночь, когда ты будешь
лежать в яме среди трупов и подползут собаки и шакалы, чтобы грызть тебе
ноги, я буду ждать с тремя воинами. Мы завернем тебя в плащ и быстро
донесем до нашего кочевья. Мы начнем колотить в бубны и медные котлы, петь
песни и призывать твой разум из долины забвения. Клянусь, жизнь вернется в
твое тело, и ты очнешься. Тогда, вскочив на коня, ты уедешь далеко, в
другие страны, где начнешь новую жизнь..."
Факих очнулся и прислушался. Ему почудился шорох за тонкой стеной хижины.
Несколько мгновений он оставался неподвижен, потом снова стал писать:
"Случилось так, как говорил не знающий улыбки юноша. Благодаря смелой
помощи я неожиданно оказался на свободе, измученный, истощенный, но живой.
Несколько дней я пробыл у огнепоклонников в песчаной степи, а затем
направился к городу Сыгнаку, где и начал вторую жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21