К счастью, реликты французской галантности заставляют Тибодена отклонить ее предложение. Минивье, кладущий четыре куска сахару, не может предложить боссу свою, потому что тот кладет только два.Я возвращаюсь на кухню и готовлю чай по особому рецепту. Я выливаю в чашку половину содержимого флакона. Перед тем как подавать ее, я нюхаю, проверяя, не чувствуется ли запах посторонней жидкости… Нет, пахнет только чаем.Все-таки слегка дрожа, я несу этот смертельный завтрак моей жертве. Тибоден оживленно говорит о работе на день.Я внимательно слежу за его чашкой; когда он подносит ее к губам, я чувствую легкий укол в сердце. Он скоро почувствует то же, только гораздо большей силы!Он отпивает глоток и останавливается, чтобы заговорить. Значит, пойло все-таки пахнет. Но он продолжает пить, видимо сказав себе, что повар из меня паршивый. Наконец он выпивает всю чашку. Теперь, как говорится, жребий брошен. Он начал путь к яме глубиной в два метра… Послезавтра у цветочников будет много работы!Я смотрю вслед удаляющейся группе ученых. Со мной остается одна Мартин, чтобы помочь мне убрать со стола.— Ты сегодня какой-то грустный, — замечает она.— Думаю о жизни, — отвечаю я, пожимая плечами.— И это нагоняет на тебя тоску?— Да. Временами она кажется мне отвратительной… Она бросает на меня игривый взгляд, от которого возникло бы желание даже у снеговика.— Однако она имеет и хорошие стороны, мой дорогой… Вспомни…Очень прозрачный намек на наши ночные шалости. Женщины любят доставать вас намеками на эти темы.Я ласково шлепаю ее по попке.— Ты права, моя черноволосая красавица, — говорю. Она встряхивает пышной пепельной шевелюрой.— Почему черноволосая? — спрашивает она с легкой улыбкой выздоровевшего печеночника.— А почему светловолосая? — отзываюсь я тоном, так перегруженным намеками, что последний слог уже просто невозможно удержать.Она громко смеется. Через четверть часа мы проходим через парк в дом.Внутри стоит большой шухер. Мы находим профессора лежащим на плитке холла. Весь его штаб сгрудился вокруг него с мрачными лицами.Двое докторов осматривают его и спрашивают друг друга взглядом.— Сердце, — говорит Минивье.Дюрэтр соглашается с ним кивком головы.Мартин издает обычные в таких случаях восклицания, а я с некоторым сожалением смотрю на беднягу, которого только что вычеркнул из списка живых.— Он еще жив, — заявляет Дюрэтр. — Думаю, его надо отправить в больницу Эвре, а?Минивье относится к его идее скептически.— Лучше его не трогать… Я сделаю ему укол камфарного масла…Ну, пошла работа. Все суетятся, бегут за одеялами и подушками, чтобы уложить Тибодена… Толстяк Бертье с расстроенным видом щупает ему пульс…— Еще бьется… — шепчет он.— Сердечный приступ? — спрашиваю я.— Да.— Есть надежда? — лицемерно интересуюсь я.Толстяк морщится.— После укола станет ясно… Но я не думаю!И тут я вспоминаю о лаборатории. На мой взгляд, я должен воспользоваться всеобщим смятением и тем, что все заняты профессором, чтобы спереть из его сейфа документы…Я, как ни в чем не бывало, иду в его кабинет. Прежде чем свалиться, он успел отпереть дверь… Захожу внутрь и галопом мчу прямо к сейфу. Поворачиваю гайку, отодвигающую аквариум, и набираю ЛИДО… Все проще простого. Я открываю уже не первый сейф, но в этот раз получаю шах и мат! Он остается запертым. Должно быть, старикан сменил комбинацию. Я возвращаю аквариум в нормальное положение.Я осматриваю лабораторию, где родилось одно из величайших открытий, сделанных человеком. И надо же, по требованию политики я ликвидировал того самого человека, который его сделал…Мною овладевает глубокое разочарование. Я думаю о старике Тибодене, умирающем в холле… Как паршиво!Мой расстроенный взгляд останавливается на рабочем столе, на котором материализовывался его гений.Что-то заставляет меня нахмурить брови… Это маленькая круглая точка в центре блокнота. Точка, которая является слабым отблеском… Отблеском дневного света…Это тем более странно, что, как я уже говорил, в комнате нет окон… Может быть, дырка?Я поднимаю голову и замечаю пятнышко света на потолке. Да, как раз над рабочим столом Тибодена в потолке есть крохотная дырочка. Падающий из нее свет не заметен в обычное время, потому что тогда в комнате включено электричество! А я сейчас, чтобы не привлекать внимания, воспользовался моим карманным фонариком…Смущенный этим открытием, я ставлю на широкий стол Тибодена еще один, поменьше, на него стул и забираюсь на эту пирамиду с риском проломить себе башку.Взгромоздившись на данное сооружение, я оказываюсь рядом с потолком и тогда замечаю, что это не просто дырочка, а маленькая линза… И тут я все просекаю.Благодаря этой линзе, встроенной в потолок, из помещения над лабораторией можно видеть стол старикана в увеличенном виде…Можно фотографировать то, что лежит на этом столе. Вы понимаете?Меня наполняет ощущение холодного, отвратительного безумия. Ситуация так ужасна, что мне хочется влепить себе в башку маслину.Однако вот она, правда, перед глазами: произошла ошибка, профессор стал жертвой предателя. Тот, должно быть, заметил подмену голубей и обратил мою хитрость против меня! Подлец, воровавший плоды трудов Тибодена, воспользовался нашей уловкой, чтобы подставить беднягу!Я отравил невиновного!Вот так! Глава 10 Я превратился в соляной столб, как та баба, что посмотрела куда не надо, а соль, как известно, вызывает жажду.Внезапно я принимаю героическое решение. Я быстро выбегаю в холл.Тибоден по-прежнему лежит на полу. Его завернули в одеяла, а его персонал обсуждает, что же надо делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28