— Он очень осторожен и хочет, чтобы все были у него под рукой.Она показывает мне на внутренний телефон, стоящий у изголовья ее кровати.— Представляете? Он иногда вызывает меня среди ночи, чтобы снимать копии с записей.Я навостряю уши на манер пса Плуто из мультиков.— Записей, относящихся к его работе?— Точнее, к работе его помощников…Разговаривая, она наполняет оба стаканчика ликером. Сказать по правде, я бы предпочел виски, но, как любит говорить моя славная матушка Фелиси, дареному коню в зубы не смотрят.Мартин указывает мне на стул, обитый гранатовым бархатом. Прямо скамеечка для молитв. Хочется скорее опуститься на него коленями, чем садиться.Я беру книгу, которую она положила на сиденье, и пристраиваю на него в качестве компенсации свой зад.Смотрю на название книги: “Загадка Жанны д'Арк”. Серьезное чтение. Неужели я нарвался на интеллектуалку? Только этого мне не хватало! Стоит нормальной женщине прочитать “Эмиля”, как она воображает себя знатоком литературы и начинает вас доставать Паскалем (которому, между нами говоря, лучше было бы держать свои мысли при себе) и целой шайкой умников, которые утомляли людям мозги, вместо того чтобы писать развлекательные книжки типа “Я прошла своим путем, или Мемуары слабительной свечи”…— Как, — говорю я, показывая на жизнеописание Жанны д'Арк, — вы интересуетесь славными страницами истории?— Нет, что вы! Эта книжка лежала здесь. А я не могла продвинуться дальше пятнадцатой страницы! Ну слава богу!— Поучительная жизнь нашей национальной святой вас не привлекает?— Да, в кино, и то если фильм сняли американцы. Эта белокурая киска нравится мне все больше и больше. Готов поспорить на собачку ружья против щенка моей собачки, что мы быстро станем с ней близкими друзьями.— Лично я, — говорю, — знаю о ней только то, что она была девственницей и хорошо горела…— Интересно, как это она осталась девственницей среди стольких солдат?— А вы среди ваших ученых?Она хохочет резким безумным смехом.— Вы видели их морды?— Да, мрачноваты. А как они в плане дружбы?— Пфф, считай никак… Они думают только о своей работе.— Неужели ни один из пяти не пытался за вами ухаживать хоть немножко?— Как же, толстяк Бертье пожирает меня глазами, но дальше не идет.— А куда он может пойти со своим брюхом в вице мяча для регби?.. А они работают по ночам?— Редко. Иногда старик объявляет общий аврал, когда сделает новый шаг в своих исследованиях…— Кстати, а в чем конкретно заключаются его исследования?Я незаметно наблюдаю за ней с невинной физиономией. Она издает губами неблагозвучный звук.— Понятия не имею! Все окружено страшной тайной! Это может быть что угодно, он нем как могила…— А остальные знают?— Если и знают, то мне об этом не говорили… Продолжать нет смысла. Или она действительно ничего не знает об открытии Тибодена, или достаточно умна, чтобы помалкивать.Поскольку других срочных дел у меня нет, я беру ее за крылышко и приглашаю сесть ко мне на колени. Она делает это мягко и не ломаясь обвивает мою шею руками. Я бы не хотел продолжать радиорепортаж дальше границ, определенных приличием, но все же скажу, что, когда часы начинают бить полночь, я знаю наизусть все изгибы ее тела, все ее реакции, то, как она зовет свою мамочку, то, как просит ее не беспокоиться, нежность и бархатистость ее кожи, все ее умения, ее пассивность и ее требовательность, ее цепкость и сообразительность, а также ее деликатную манеру ощипывать маргаритку, ухаживать за боярышником на ветке и собирать пальцы ноги в букет фиалок. Глава 5 Когда она пришла в себя, а я надел брюки, мы обмениваемся несколькими поцелуями и возобновляем беседу.Маленький сеанс чик-чирика нас утомил и осчастливил Лично я нами доволен. Еще немного, и я ущипну себя за ухо, чтобы сказать себе это. Не знаю, как вы устроены. Может, у вас в трусах один знак вопроса, но каждый раз, сразу после того, как я вернул свой долг особе диаметрально противоположного моему пола, я чувствую себя превосходно. Я как будто оправдал свое существование в глазах творца…Я протягиваю руку к бутылке ликера.— Ты позволишь, нежная моя? Она запечатлевает на моей груди влажный поцелуй, от которого по моему хребту идет приятный разряд тока.— Ты здесь у себя, — говорит она. Я пью прямо из горла, потом заливаю себе в глотку стакан чистой воды, чтобы смыть этот сироп.— Скажи, Мартин, тебе не кажется, что нам вдвоем было отлично?— Чудесно, — соглашается она. — Я никогда не испытывала такого наслаждения, мой волк!Это “мой волк” заставляет меня внутренне закипеть. Я терпеть не могу любовные прозвища. Стоит девице назвать меня “лапочка”, “дурашка” или “зайчик”, как у меня сразу возникает желание двинуть ей по морде; что вы хотите, это чисто физическое отвращение. Ненавижу сюсюканье. О любви не говорят, ею занимаются.— Пфф, — говорю, — тебе не кажется, что ночь душная? Мне хочется прогуляться по воздуху…— Значит, ты подвергнешься допросу ночного сторожа. Он не может выносить, чтобы кто-то выходил на воздух после отбоя.— Не волнуйся, я скажу ему пару слов… Я уже выхожу, когда мне в голову приходит один вопрос.— А чьи машины стоят у входа?— Помощников старика и его тоже.— Они никогда не выезжают ночью из поместья?— Нет, они уезжают только на уик-энд, как и я…— Наверное, в Париж и его окрестности?Не желая продолжать допрос после чудесных мгновений, которыми мы только что наслаждались, я покидаю ее после последнего поцелуя, от которого перехватило бы дыхание даже у специалиста по подводной охоте.Ночной сторож — не туфтовый часовой. Как тихо я ни шел, мое появление заставляет его вскочить с раскладушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28