— У вас полное алиби, — заверяю я его.— Одна деталь, — улыбается Уктюпьеж. — В противоположность тому, что вы только что утверждали девушке, у меня нет сына. Я холостяк.Я возражаю, что никогда не поздно это сделать и что чем в более пожилом возрасте женишься на молодой женщине, тем более рискуешь обзавестись детьми.Сказав это, я перехожу к профессиональной стороне дела.— Вот вам два телефонных номера, по которым вы сможете со мной связаться на случай, если эта девушка захочет со мной встретиться.— Договорились, рассчитывайте на меня, господин комиссар.— Как давно вы сдали виллу на проспекте Мариво Фреду Лавми?— Около месяца.— Надолго?— На три месяца. У него девять недель съемок во Франции. Мне кажется, это совместное производство — В самом деле. Вы вели переговоры с Лавми?— Нет, с его секретарем.— Скажите, у вас никто не наводил о нем справок?— У меня?! — удивленно восклицает торговец стенами.— Касающихся, например, дома, в котором он живет?— Клянусь честью, нет!— Очень хорошо, спасибо. И, не забывайте, если позвонит няня, я к вашим услугам, угу? Возьмите на себя труд передать мне послание. Я господин Антуан. Договорились?— Положитесь на меня!Я освобождаю музейное кресло, пожимаю руку Людовику XIII Уктюпьежу и в который раз присоединяюсь к двум кучам мяса, которые заветриваются в моем дилижансе.За время моей встречи с патроном агентства по недвижимости Толстяк сходил к какому-то колбаснику и купил запеченный паштет.Оба супруга (сопряженные в основном любовью к столу) разделили между собой эти отходы рубленного мяса и заглатывают их с такой прожорливостью, от которой стошнило бы льва Атласских гор.Усы мамаши Берю облеплены крошками паштета. Они кажутся заиндевевшими, как у тех гренадеров, которым пришлось поспешно прыгать через Березину, когда они убедились, что Москва была выстроена не из огнеупорных материалов.С неподдельным ужасом, смешанным с восхищением, я взираю на эту здоровую мегеру с жирными губами. Она мне улыбается выпачканной паштетом улыбкой.— Это успокаивает голод, — извиняющимся тоном говорит она.Не знаю, успокаивает ли их голод этот килограмм молотого мяса, но могу вас заверить, что мой он успокоил.— Куда направляемся теперь? — осведомился Толстяк.— В Булонскую киностудию.— Зачем?— Смотреть, как снимают фильм. И, можешь радоваться, Берю, это совместное производство компании «Пате»! (Игра слов, основанная на звуковом сходстве «pate» — паштет и «Pathe» — название кинокомпании.) Глава 7 В Булонской студии царит невообразимый гам, фильм, который снимает Фред Лавми, вызывает у его поклонников поток чернил (и поток уксуса у завистников). Временно он называется «Вступление холеры в Марсель».Сюжет его прост. Потомок Лафайета подхватил холеру в финикийском городе. Он должен умереть. Единственный человек, способный его спасти, — американский ученый индейского происхождения, который ненавидит Лафайета и отказывается помочь умирающему.Жена потомка садится в самолет и летит к этому ученому, которого очаровывает в ходе экстраординарной сцены в его лаборатории. Падшая, но торжествующая, она возвращается в Марсель с лекарством в кармане.Лавми играет ученого, а Урсула-Мов де Полиньяк исполняет роль жены потомка. Потомка играет некий Пети-Дернье, молодой французский исполнитель любовных ролей (его подлинное имя Игорь Вастриянян). На роль холеры претендуют несколько пользующихся известностью бацилл Медицинского факультета Святого Рогоносца.Едва войдя в большой холл студии, я замечаю целую орду журналистов с фотоаппаратами через плечо, которые там днюют и ночуют, чтобы не пропустить ни единого чиха красавца Фреда.Чья-то энергичная рука обрушивается на мое плечо. Я узнаю своего друга Альбера Ларонда из «Сумерек». Это виртуоз пера по части создания небылиц. Он обладает заслуживающим уважения даром поставлять новости прежде, чем они происходят. Он даже не утруждает себя опровержениями, если его уличают. Именно он является автором знаменитой статьи о встрече Эйзенхауэра и Хрущева в пивной «Вселенная» по случаю какого-то турнира доминошников, равно как и известной заметки о туннеле под Атлантикой с ответвлением в Гималаи.— Сан-Антонио! — ликует он. — Что бы это значило? Я, конечно, догадывался, что ты со своей смазливой мордой рано или поздно попадешь в кино! Ты же всегда был плейбоем полицейского участка.Эта встреча тревожит меня и одновременно чарует. Тревожит потому, что от Ларонда можно ожидать чего угодно, например увидеть в одном из следующих номеров его газеты сообщение о том, что я буду сниматься в главной роли в фильме «Маленькие дамы предпочитают большие члены».Доволен же я потому, что этот чертов писака является как раз тем человеком, который может стать моим гидом в кругах киношников.— Кончай трепаться, сочинитель, я в отпуске и просто решил приятно провести время.— В таком случае, не сюда тебе надо было приходить, — парирует Альбер, — поскольку по части чокнутых — лучшего места, чем здесь, не найти.Если судить по той суматохе, которая царит в студии, надо признать, что он недалек от истины. Очаровательный тип этот Альбер… Высокого роста, лишенный всякой растительности спереди, белокуро-рыжий, с бледным лицом и сардоническим взглядом, он всегда одет в костюмы стоимостью в сто тысяч франков, мятые, как туалетная бумага; носит дорогие галстуки, скрученные, словно веревка, и рубашки, в которых всегда не хватает нескольких пуговиц. Его мушкетерские манжеты также лишены запонок и элегантно закатаны на рукава пиджака. Более того, поскольку он вечно в бегах и располагает лишь одной парой туфель, которые не жмут, туфли эти выглядят так, будто он извлек их из сумы какого-нибудь бродяги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39