Ему помог Рейм. Он нашел обрывки брошенной Конутом бумаги и безжалостно донимал его расспросами:
– Почему ты должен умереть? Кто такие бессмертные? Как они могут заставить тебя совершать попытки самоубийства, и почему ты еще жив, что тебя спасло?
Конут попытался объяснить. Умереть, говорил он, помня урок, вколоченный в него дубинкой, ничего не значит, мы все умрем. В некотором смысле самоубийство – это победа, потому что мы заставляем смерть прийти так, как мы этого хотим. Однако Эст Кир и другие…
– Эст Кир уехал, – перебил его полицейский, – ты знаешь? Уехал со своим телохранителем. А еще Мастер Финло, биохимик, его секретарь, сказал, что с ним были толстяк и старуха блондинка. Куда они могли скрыться?
Конут нахмурился. То, что Эст Кир со своими друзьями бежал от опасности, не согласовывалось с представлением Конута о бессмертных. Супермен должен быть героем, почему же они ведут себя как последние трусы? Он попытался объяснить это Рейму, но тот возмущенно перебил его:
– Супер-убийцы, ты хочешь сказать! Куда они уехали?
– Не знаю, – извиняющимся тоном ответил Конут, – но, уверяю тебя, у них были причины.
Рейм кивнул. Его голос внезапно смягчился.
– Да, это так. Хочешь узнать, что за причины? Болезнь занесли аборигены. Почти каждый из них является носителем активных возбудителей оспы. Ты знал об этом? В целях безопасности им сделали прививки, но, как теперь выяснилось, прививки были для отвода глаз, они не подавили болезнь. А потом туземцев развезли по большим городам, устраивали встречи с тысячами людей, кормили вместе с остальными. Учили подобающему поведению в цивилизованном обществе. Например, трубка мира не входит в их обычаи, но им Сказали, что окружающим будет приятно. Это говорит тебе о чем-нибудь?
Конут подался вперед, не сводя глаз с Рейма. Голова его гудела. Говорит? Да, теперь в его представлении складывалась цельная картина. Эпидемию вызвали искусственно. Бессмертные, руководствуясь защищающей лишь их собственные интересы мудростью, решили истребить человеческую расу, причем выбрали способ, который в древности уже едва не уничтожил человечество – они вызвали страшный мор.
Лусилла пронзительно закричала.
Конут с запозданием понял, что она дремала на его плече, не решаясь заснуть, хотя совсем обессилела после пережитых волнений и бессонной ночи. Сейчас она сидела, выпрямившись и пристально глядя на зажатые в руке маленькие маникюрные ножницы.
– Конут, – закричала она, – я собиралась вонзить их тебе в горло!
Время было позднее, но широкую арку Моста обрамляла радужная светящаяся линия – огни скоростного монотрека и частных автомобилей.
Водитель одного из монокаров вполуха слушал передачу новостей: «Ситуация на Среднем Западе менее критическая, но волна паники пронеслась по всем основным городам Айовы, Канзаса и Небраски. В Омахе погибли более шестидесяти человек в результате столкновения трех аэробусов с беженцами; столкновение произошло при невыясненных обстоятельствах, по-видимому, оно вызвано ошибкой пилота одного из чартерных рейсов. В Деймоне этим утром почти на полтора часа была парализована работа аэропорта, потому что авиадиспетчеры присоединились к убегающим толпам, покинув свои посты. В заявлении утверждается…»
Водитель моргнул, сосредоточил внимание на пульте управления. Более половины из своих пятидесяти лет он управляет монокаром, причем чаще всего именно на этом маршруте. Он раздраженно потер сенсорный воротник, который носил уже около тридцати лет и который сегодня почему-то начал ему мешать.
Воротник был предназначен для измерения температуры и пульса; в случае серьезного заболевания или смерти водителя он отключал питание монокара и включал тормоза. Водитель привык носить этот воротник и сознавал его необходимость, но сегодня, одолевая подъем Моста на третьей скорости, он ощутил, что воротник давит ему на горло.
А еще у него болела голова. Глаза чесались и горели. Он потянулся за радиомикрофоном, соединяющим его с диспетчерской, и прохрипел:
– Чарли, я, кажется, отключаюсь, я…
Больше он ничего не смог сказать. Он упал вперед. Датчики зафиксировали его учащенный пульс и дыхание в течение последних минут и прореагировали, когда он потерял сознание. Монокар замер.
Следующий монокар катастрофически приближался к нему сзади. Его водитель больше часа испытывал тошноту и спешил закончить поездку; он не принимал во внимание автоматическое замедление движения по всему Мосту. Когда скорость превысила критическую, питание монокара отключилось, но было уже слишком поздно – монокар мчался вперед, рассекая воздух. Даже сенсорные воротники не могли предусмотреть ситуацию одновременного выхода из строя двух водителей. Белые искры падали с Моста в воду и гасли, это были куски искорененного металла. Образовался затор. Звуки столкновений доносились до лежащего у подножия Моста Университета. Движение по Мосту остановилось, огни превратились в ряд неподвижных точек с отвратительной вспышкой посредине.
Спустя мгновение вдалеке завыли сирены «Скорой помощи».
Конут обнял плачущую жену, на лице его застыло выражение недоверия, а мозг лихорадочно работал. Лусилла пытается убить его? Полное безумие!
Но, подобно другим безумным событиям в его жизни, и этому существовало объяснение. Хотя и с запозданием, он начал сознавать слабый шепот у себя в мозгу. Он сказал Рейму:
– Они не могут достать меня! Поэтому пытаются добраться через нее.
– Но почему не могут?
Конут пожал плечами и потрепал жену по руке. Лусилла села, взглянула на ножницы и отшвырнула их прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46